– Хочешь есть? – спросила Асмира. – Только там немного подгорело.
Она с трудом встала, оделась и пошла, покачиваясь, на кухню. Демьян, не вполне понимая, как ему должно себя вести, направился за ней.
На кухне Асмира набросала что-то – это оказался плов – в три тарелки, поставила одну перед Демьяном, а ещё одну отнесла в комнату; оттуда донеслось довольное уханье.
Налила чай и протянула Демьяну; он принял, подул и отставил кружку в сторону: горячий.
– Пей, – сказала она. – Чай не пьёшь, откуда силы возьмёшь?
– Вкусно, – сказал Демьян; он попробовал плов. – Вкусно.
Асмира слабо улыбнулась.
– Ты родился, – сказала она, – у тебя плов, ты женился – у тебя плов, ты умер – у тебя плов.
Демьян принялся торопливо – он вдруг понял, что очень хочет есть – зачерпывать ложку за ложкой.
Асмира деловито раскрыла саквояж, достала большой шарик из термоса, воткнула шприц, вытянула муть, запрокинула голову, широко раскрыла рот, и поддавила снизу поршень. Отложила пустой шприц рядом с тарелкой, а потом, как ни в чём не бывало, принялась есть.
– Ты чего? – спросил Демьян. – Ты охренела? Охренела?
– Да, – сказала она.
– Что это ты сделала сейчас?
Асмира повела плечом, оправила накинутую на плечо кофту удивительно зрелым женским движением, – а между тем, сколько ей? шестнадцать? семнадцать? – движением бессознательным, и оттого завораживающим, и подняла ложку.
– Давай поедим, – сказала она. – Скоро начнётся.
– Что?
– Я буду сильной. И не буду слабой.
– Это из-за него? Ты из-за него?
– Охренела, – сказала Асмира; слово это у неё вышло милым, обаятельным. – Хочешь тоже?
Демьян набрал воздух для гневного ответа, но вдруг поймал себя на том, что сам не верит в обличительные слова; всё это показалось вдруг ему бессмысленным колыханием воздуха. Кто он такой, чтобы читать кому-либо нотации? Хочет колоть в себя мутную дрянь – пусть. Её дело.
– Ты так вытащила его из клиники?
– Да, – сказала Асмира.
Демьян молча принялся есть.
Потом аккуратно отложил ложку в сторону.
Посмотрел на Асмиру.
Протяжно выдохнул.
– Я тоже, – сказал он. – Тоже. Покажи, как.
– Ладно, – безразлично ответила Асмира, достала ещё один шприц, покопалась в термосе, выбрала шарик побольше, протёрла его пальцами – Он не виноват.
– А кто? – спросил Демьян.
– Он не виноват, – повторила Асмира. – Это не он. Бей лучше меня, если хочешь. Открой рот. Шире. Ещё шире.
– Психи, – сказал Демьян, и осторожно потрогал кончиком языка место укола: как у стоматолога.
Асмира взяла второй пустой шприц, уложила его рядышком с первым. Выровняла. Принялась меланхолично есть.
– Что мне делать? – спросила она.
– Понятия не имею, – сказал Демьян. – У тебя у одной проблемы, что ли? Сдай в дурку его сначала. А лучше – полиции.
– Нельзя вернуться живым из мира мёртвых, – сказала Асмира.
– Ну, ты вернулась. И я. Если ты про лабораторию.
– Нельзя вернуться живым из мира мёртвых, – повторила она. – И никого оттуда нельзя вытащить.
– Кончай гундеть, – сказал Демьян. – Всегда есть выход. Даже если ты думаешь, что его нет.
– А вход? – спросила она.
– Это такая национальная загадка? – раздражённо спросил Демьян. – Народная таджикская мудрость? У меня тоже есть. Пусть твои тревоги унесут единороги.
– Ладно, – согласилась она.
На кухню вдруг заглянул боров. Он снова был без штанов, в одной только лабораторной пижаме, и огромный тёмный дрын месмерически раскачивался у него между ног. Демьян с большим трудом отвёл от этого маятника свой взгляд.
