До революции царская каторга Александровск-Сахалинский была знаменита по-своему – там провела последние годы легендарная Сонька Золотая Ручка. Если бы она писала мемуары, то нетрудно представить, какой интерес мог бы появиться к этому невзрачному, малонаселённому прибрежному городку, жизнь в котором раскрывает все «прелести» условий Крайнего Севера.
Однако личная встреча с ней тогда произвела бы отнюдь не романтическое впечатление – низкого роста худая женщина с седыми прядями волос и лицом старухи. Руки в кандалах после двух попыток побега, одна в камере – словно зверёк снуёт из угла в угол, ко всему прислушиваясь и принюхиваясь. Одним словом, мышь в мышеловке, а никак не роковая красавица, когда-то соблазнившая своих тюремщиков. Впрочем, история знает невероятные случаи перевоплощения, на что, по словам современников, она была мастерица…
* * *
По приезде на остров семью Рыбаковых приняли к себе в дом японцы – семья инженера-нефтяника Иошито Накасимы. Условия нефтяной концессии, где работал Иошито, предписывали сотрудничество с Россией, да он и сам не был против того, чтобы в их доме жили русские. Его жена Мари преподавала русский язык в японской школе, там же училась их десятилетняя Акира. Многое в этой японской семье было связано с Россией, русским народом и культурой.
Накасима жили в доме дореволюционной постройки, неподалеку от зелёного одноэтажного деревянного казначейства. Кроме большой залы и гостевых комнат, в доме были детские и спальни – достаточно места, чтобы разместиться двум небольшим семьям с детьми. Они могли жить каждая по-своему, совершенно не стесняя друг друга. Лишь в особых случаях встречались за общим столом в зале, когда, например, случался день рождения – Акиры или Виктора. Детские праздники стали традицией, в остальном бывали просто приглашения – давайте-ка посидим за столом, потолкуем.
В первый вечер прямо с военного катера уже знакомый нам сержант-мумия доставил семью Рыбаковых со всеми вещами прямо к дому Накасимы. У дверей, Иошито и Мари довольно долго стояли, время от времени посматривая в сумрачную даль. Затем они приветливо переглядывались, словно подтверждая друг другу: «Ты, правда, рад, дорогой, что мы теперь будем не одни?» – «Конечно, дорогая, как и ты!»
Иошито Накасима, средних лет невысокий худой мужчина в сером костюме и дождевой накидке на плечах, имел весьма благородные и мужественные черты лица, с императорски широкой улыбкой под небольшими чёрными усиками. Он стоял, крепко придерживая над собой и Мари большой зонт, скорее от ветра, чем от дождя, которого уже почти не было. Фигура хозяина дома производила впечатление человека весьма твёрдого в своих намерениях, однако готового обсуждать их, если это кого-нибудь задевает.
В тёплом шерстяном платье и накинутой непромокаемой куртке, а не в традиционное кимоно, миловидная японка Мари выглядела совсем по-европейски. И оделась она так, вероятно, для того, чтобы подчеркнуть своё приветливое отношение к прибывающим Рыбаковым. Те, конечно, не сразу оценили это – после морской «болтанки» нужно время, чтобы прийти в себя. Но потом, вспоминая, как хозяева встречали на пороге своего дома, Рыбаковы радостно улыбались друг другу – у каждого их них осталось об этом особое впечатление. А японцы действительно давно ожидали гостей из России и были несказанно рады, наконец, их приезду.
