– Спасибо, – сказал Кузнецов. – Я вам очень благодарен.
– Не стоит благодарности, милое дитя! – Инна Ивановна протянула ему руку. – Найдете выход?
10
Капитан чувствовал, как в нем постепенно копится раздражение. История с певцом не поддавалась объяснению. Она могла быть и до смешного простой, если Орешников, большой любитель розыгрышей, решил подшутить над режиссером и сейчас преспокойно загорает где-то на Финском заливе. А может быть, и на юге. Но могла произойти и трагедия: наезд, расправа. Панин никак не мог определить свое личное отношение к этой истории. И это обстоятельство мешало ему вести розыск. Можно ли всерьез отнестись к тому, что сказал Курносов о главном режиссере «Театра Арлекинов»? Начни круто разбираться с Данилкиным, отказывающимся отвечать на вопросы, выскажи ему свои подозрения, а певец тут как тут. Живой и невредимый. Да еще загорелый. Как он, капитан Панин, будет тогда выглядеть?!
Всплывали все новые и новые подробности. Требовали детальной проверки. Вот хотя бы эта кличка «Сурик», о которой рассказала сегодня Печатникова Мите-маленькому. Если так назвали певца, значит, новоявленные рэкетиры с ним когда-то были знакомы. Может, учились в школе или в институте. Но, скорее всего, Печатникова с испугу не все расслышала, и слова «заткнись, Сурик» были адресованы сообщнику. Тогда есть ниточка к рэкетирам. Прозвище не из самых распространенных. Кличка «Сурик» могла происходить и от фамилии Суриков, и от цвета волос. Но к Орешникову это не относилось. Он был шатеном.
Когда Панин записал на листочке откидного календаря имена людей, с которыми предстояло срочно повстречаться, настроение у него окончательно испортилось. Список получился большой. А сегодня к восьми ему предстояло ехать в телецентр смотреть с режиссером Максимовым отснятый материал.
У входа в просмотровый зал толпились люди. Панин понял, что сотрудники телецентра каким-то образом узнали о просмотре. И не ошибся.
– Ну что за контора! – тихо сказал Лев Андреевич. – Всем всегда все известно. – И, скрестив руки на груди, остановился перед собравшимися: – Милые вы мои, у нас сегодня никакого просмотра нет. Товарищ из милиции должен по службе, – он сделал упор на слове «службе», – посмотреть несколько кадров. Только и всего.
– И мы хотим по службе! – капризно сказала затянутая в кожу длинная девица.
– Несколько кадров! – в тон ей пропел кто-то из парней.
Все рассмеялись и стали расходиться. «Кожаная» девица спросила:
– Левушка, а зачем тогда приволокли весь отснятый материал?
Спрашивая, она с головы до ног осмотрела капитана.
– Лена, кончай дурачиться! – недовольно сказал режиссер. – Я же не знаю, какие кадры потребуются.
Девица вздохнула и, одарив Панина улыбкой, удалилась.
«Крутая женщина», – внутренне усмехнулся капитан.
– Ленка наша любит повыставляться, – сказал Максимов с доброй улыбкой. – Но работник прекрасный. Она у меня на двух картинах помрежем была.
В небольшом уютном зале у пульта сидела бледная женщина лет тридцати пяти – сорока.
– Наша лучшая монтажница Светлана Яковлевна, – представил ее Максимов.
Светлана Яковлевна сдержанно кивнула. Лицо у нее было усталое, глаза смотрели безучастно.
– С чего начнем, Лева?
Режиссер посмотрел на капитана.
– У меня просьба одна – посмотреть все, что отсняли. А с чего начинать – решайте сами.
– Часа на три работенка, – сказала монтажница и вздохнула.
