Третий Рим. 500 лет русской имперской идеи - страница 9

, ссылка на Иоанна Богослова подтверждает скорее обратное. Эта ссылка является характерной деталью, которая в послании к Мунехину формулируется так же, – «по великому же Богослову», – но применительно к другому сюжету: «Жена облъчена в солнце, и луна под ногама ея», и прочее. Итак, источник «четвертому не быти» ясен: это святой Иоанн Богослов. Знание источника поможет нам освободиться от влияния незрелых гипотез, согласно которым то ли счет Римов просто идет на священное число три, то ли восходит к монструозному трехглавому орлу из 3-й книги Ездры[19], то ли связан с пророчеством Даниила о трех рогах четвертого зверя [20]. Все эти версии ничего не дают в контексте Иоанна Богослова, Откровение (Апокалипсис) которого является развернутой аллегорией мировой истории от начала и до конца. Но в этой книге число три не занимает сколько-нибудь заметного места. Может быть, Филофей цитирует здесь какой-то авторитетный в его время апокриф или катену (сборник изречений), где приводится ссылка на неизвестные слова апостола? До сих пор, насколько нам известно, никто не открыл такого источника, так что, если он и был, о нем пока ничего нельзя сказать.

Обратимся все же к Откровению Иоанна и попробуем искать не упоминание числа три, а само число, то есть реальные три вещи, которые бы отличались от других и сходились между собой. Такие три вещи в тексте действительно есть – это три всадника, предшествующие четвертому, о котором сказано «и видех, и се, конь блед, и седяй на нем, имя ему смерть: и ад идяше вслед его» (Откровение 6:8). В живописи, к которой мы больше привыкли, все четыре всадника изображаются как страшные носители разрушения, отождествляющиеся со страхами раннего Нового времени: чумой, войной, голодом и смертью. Таковы они на картине «Воины Апокалипсиса» Виктора Михайловича Васнецова (1887), еще раньше на гравюре Василия Кореня, создателя первой русской гравированной Библии (1696), и на послужившей ей прообразом знаменитой гравюре Альбрехта Дюрера (1498). Иначе выглядят всадники на древних миниатюрах, будь то восточных или западных. Они являются не одновременно, а друг за другом, как в самом тексте с его толкованием, и выступают изображениями не одной реальности, но четырех разных, из которых три первые относятся к историческому времени, причем именно христианской эры, а четвертая – к стремительному финалу истории.

Первый всадник. Бамбергский Апокалипсис, нач. XI века

Первый всадник. «И видех, и се, конь белый, и седяй на нем имеяй лук, и дан бысть ему венец: и изыде побеждаяй, и да победит» (Откровение 6:2). Согласно толкованиям этого фрагмента, засвидетельствованным в рукописной традиции XVI века, всадник на белом коне символизирует апостолов, которые из лука – своего сердца – испустили стрелы евангельской проповеди. Победоносность апостолов символизирует и лев, небесное животное, говорящее «приди и виждь» в начале этого видения. Лев являет «царское апостол мудрование на бесы». Апостольское слово по своей мощи было подобно рыканию льва. «Сии вопиют гласом великим, призывающе неразумивых к познанию таин Божиих, понеже вернии зело желают, да вси в разум истинный приидут». Победа апостолов заключается в обращении народов и в их собственной славной мученической кончине.

Второй всадник. «И видех, и се, изыде другий конь, рыжий, и седящему на нем дадеся ему взяти мир от земля, и да убиют друг друга, и дадеся ему меч велий» (Откровение 6:4). Вопреки тому, что мы с нашей прямолинейной логикой могли бы подумать, Андрей Кесарийский с готовностью видит во втором всаднике второе поколение христиан – мучеников и учителей Церкви, которые воплотили в жизнь обетование Спасителя: «Не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его…» (Матфей 10:34–35). Отъятие мира толкуется не как политические и военные конфликты, но как противостояние мирским искушениям, в том числе насилию над совестью. Согласно другому комментатору, конь огненного цвета «являет и ложных учителей и еретик, они же аки огнем жегоша, от истины отвращающе человеки».