Первое, что я увидел, высунув голову и слегка опомнившись – это женский силуэт высоко надо мной на фоне цветных бликов, крон и неба. Моя Ната выскочила на самый краешек, на торчащий над рекой уступ, перемахнув через уцелевшую часть ограды.
Я помахал Нате рукой. Она должна была увидеть, потому что свет фонарей доходил и сюда. Но она, по-моему, не обрадовалась. Голосом, полным паники, она кричала:
– Миче! Там! Там! – и показывала куда-то вбок. Её крикам вторили вопли прочих граждан, которых невозможно было хорошо разглядеть.
Я решил, что масштаб разрушений больше, чем я успел увидеть, и вгляделся в темноту и торчащие камни. Меня заколотило: вдруг на этих скальных обломках тела недавно ещё весёлых и влюблённых людей? Ужас, ужас! Но, может, я сумею кому-то помощь оказать?
Со стороны ряда камней кто-то плыл ко мне, отфыркивался и отплёвывался.
– Рики?!
– Уффф! – сказал мой очень младший брат, выбираясь из воды и устраиваясь рядом со мной. – Ты не ори. Я просто прыгнул тебя спасать.
– А? А? – я не находил слов. – Зачем?
– Так камни же! Вдруг бы ты расплющился о них?
– И ты решил расплющиться рядом в знак солидарности?
– Да, – серьёзно заявил очень младший брат. Он обнял меня и прижался ко мне, весь мокрый и ужасно счастливый. И как я мог его отругать? Язык не повернулся. Хорошо, что он тоже угодил просто в воду. А! Вспомнил! Это ведь я наложил защиту на каждого из ребят – чтобы не покалечиться при падении.
Вопли над нашими головами, однако, не прекращались, а мне на колени сверху вдруг обрушилась Чикикука и заверещала так, что у меня уши заложило.
– Похоже, за камнями кто-то есть, – сообразил Рики. – И уж точно, расплющенный, раз молчит.
Я вздохнул и полез в воду, сразу очень глубокую в этом месте. Посмотреть, кто там расплющился без меня.
Проплыл немного и завернул за камень, на который указывала сверху Ната. Там я увидел большой, копошащийся и булькающий в темноте клубок, услышал пыхтение и нехорошие ругательства. Чикикука, примостившаяся на моей спине, зарылась носиком мне в волосы. Ей было страшно.
– Кохи! – крикнул я, придав дрожащему голосу неестественной бодрости. – На кого ругаешься?
– Вот, чёрт побрал бы Чудилу вашего! Не мог в другое место сигануть!
– Я нормально сиганул, – голос обиженного Петрика был полон возмущения. – Сиганул нормально, а тут сеть. Понастроили на обрывах! Понаставили сетей!
Петрик запутался в обрывке сети, зацепившемся за камни, а Кохи, который заявил, что прыгнул за ним, а вовсе не за мной, но всё из той же солидарности, пытался освободить моего дружка и запутался сам. Так они и барахтались возле большого обломка скалы. Кохи одной рукой держался за камень, а другой не позволял Чудиле пойти на дно. А по тоненькой кромке берега уже пробирались к нам горожане.
У меня не было с собой ножика, чтобы разрезать сеть, зато была Чикикука. Я стащил со спины перепуганную, дрожащую зверушку и сказал тихонько:
– Хочешь, чтобы Кохи утонул? Нет? Плыви и перекуси верёвки.
Разумное водоплавающее, услышав, что может лишиться Кохи, и некого будет весь день нежно обнюхивать, мигом забыло про испуг, метнулось к ребятам, нырнуло, и освободило их прежде, чем первые спасатели добрались до этого места.
Я опасался, что Кохи, слабый ещё после общения с папочкой и его торшером, повредил себе что-нибудь, и лично доставил его на берег. Но ничего. В смысле здоровья никто сильно не пострадал, только у Петрика обнаружился неглубокий длинный порез на ноге. Всякие там синяки, царапины и шишки не в счёт. Нас четверых проводили на открытое пространство, набежали члены нашей компании, Ната, доктора из танцующей влюблённой публики, полиция, и мы тут же дали показания, назвавшись чужими именами. Мы смело ими назывались, потому что имели с собой документы, выданные нам лично королём. Думаю, подделка документов главой государства не является уголовным преступлением.
