Полине лишь оставалось повторно развести руками.
– Я бы тоже охотно вам не мешала, – решила сказать она, – в такой духоте и влажности мне тяжело дышать. Может, вы скажете мне, когда вам захочется в ванны завтра?..
Девушка не успела договорить, а температура в помещении ощутимо упала, и комната наполнилась свежестью. Полина не успела удивиться уступкой Жриц, как возмущённые крики сообщили, что уступать никто не собирался. Рассерженные девицы попробовали устные команды, постучали тонкими ладонями по бортикам ванны, но вода не грелась.
Недовольная Алмаз не поленилась выйти за дверь, не прикрывая выставленное из белоснежного купальника загорелое тело, чтобы убедиться, что над ними не смеётся кто-то из дружины или того хуже, развратных старикашек.
Полина онемела от одной идеи – старцы Храма с монашескими принципами на её памяти никогда не награждались сомнительными титулами, их безусловно уважал весь город. Как бы то ни было, Алмаз никого не обнаружила и вернулась ни с чем. Сегодня даже Андрей не торчал под дверями, пользуясь присутствием опекаемой Полины как предлогом.
Жрицы остались в остывших ваннах, надо думать из упёртости. Алмаз бормотала про безмозглых строителей, не сделавших нормальных вентилей для удобства пользования. Полина, получившая своё, предпочитала молчать о возможности принять ванну в других башнях, не Воды, где вентили были. Вскоре Алмаз тоже подумала про адептов Воды и начала костерить уже их, за то что строят из своих умений невесть что, упиваясь своей мелочной избранностью. Никто из Жриц не воспринимал слова к сердцу, будто среди них Водных отродясь не было. Эсфирь была. Может, именно на неё на самом деле и было направлено подлинное раздражение Алмаз, и остальная десятка предпочитала отмолчаться, зная характер своей заводилы.
– Ты считаешь меня красивой? – вдруг спросила Алмаз, надев на лицо отрепетированную маску.
Полина стояла по горло на самой середине бассейна, чтобы её не задевали ногами. Жрица Земли подводила глаза даже перед визитом в местное спа, чего Кларисса с Леонидой, например, не делали. Взгляд выходил томным, кошачьим, губы изгибались многозначной улыбкой… как книга, которую продаёт обложка.
– Да, – глухо ответила вынужденная Полина.
– А себя? – Алмаз перекрутилась на спину и запрокинув голову рассмеялась.
Ответить умно не получилось бы. Неправда, что из любого разговора можно выйти с высоко поднятой головой. Каждый человек входит в общение со своими исходными, и некоторые собеседники так придавливают других, что голову не поднять от пола.
– А ты считаешь себя доброй? – после паузы спросила Полина.
Алмаз фыркнула, не снисходя до ответа. Наверняка, в её представлении она-то вышла из разговора достойно.
Вода и ванная не поддавались на импульс Жриц, так что они в конце концов нашли другой способ помешать Полине дышать полной грудью. Воздух заполнили ацетоновые миазмы – девушки обновляли маникюр. Стирали вчерашний ради сегодняшнего.
– Сейчас в Эскамеруне модно оставлять неокрашенной лунку у корня, – важно вещала Божена.
Алмаз с вечным пренебрежением к другим фыркнула:
– Дешёвый ход для растрёп, которые не успевают привести себя в порядок…
Жрицам понадобились ноги с дополнительным десятком ногтей, так что Полину наконец не толкали и не дёргали водные потоки.
– Сама Зуфия так делает! – поражённо возразила Божена. Но Алмаз опять лишь недоверчиво фыркнула, и её подружка обижено покраснела и повесила голову, молча и опытно нанося лак на ногти левой ступни.
