– Я посплю пока. Если что – будите. Если никаких происшествий, то разбудите в семь утра. Я должна успеть на обход, – устало предупредила я дежурную, направляясь в свои покои.
Это была, пожалуй, одна из немногих нетронутых комнат, которая осталась такой же, как и была в момент моего появления в этом мире. Разве что второе кресло переехало в приемный покой. На втором этаже размещались жилые помещения для меня и моего немногочисленного персонала.
Не раздеваясь, я обрушилась на кровать, и уже лежа, дергая ногами, попыталась разуться.
Ботинки упали на пол, а я заползла повыше, обняла подушку и закрыла глаза.
Сегодня мне немного повезло, и я чуть-чуть выспалась. Я проснулась, когда меня трясла за плечо медсестра.
– Сколько времени? – хриплым голосом произнесла я, осматриваясь и разглаживая мятое платье. – Который час?
– Семь утра, – произнесла Аэлита. – Вы просили разбудить вас в семь…
Я выдохнула, тряся головой.
– А генерал? Ушел? – спросила я с надеждой, вставая с постели.
– Нет, увы. Он все еще сидит с дочерью, – произнесла Аэлита. – Госпожа доктор! Кажется, все хуже, чем вы говорили. Кристаллы его нашли!
Мои суставы хрустели, как пачка чипсов, которую кто-то давит ногами. И я понимала, что в мои двадцать пять, старость уже стучится ко мне клюкой и требует, чтобы я перебралась поближе к камину под теплый плед, научилась вязать и хаять молодое поколение.
Я привела себя в порядок, накинула белый фартук – халат и направилась на обход пациентов. Начать я решила с дальней палаты.
Свет в палате моей белоснежки был приглушенным. Я увидела генерала, который сидел рядом с кроватью. От изумления, я подняла брови. Ну и крепкий орешек этот генерал Моравиа!
– Может, вы поедете домой? – спросила я, осторожно касаясь его плеча.
Я тут же поймала на себе резкий взгляд, полный укора и отчаяния. – Вам не стоит долго находиться рядом с кристаллами. Это опасно.
– Неужели ничего нельзя сделать? – произнес он, пока я смотрела на мою Белоснежку. Мне казалось, что генерал меня не слышал.
Секунды растянулись в вечность, когда я наклонилась ближе, внимая её дыханию. В этом самом моменте я ощутила искру надежды, вновь заполнившую моё сердце. Она каждый раз заполняла его, когда я смотрела на полуоткрытые губы. Я всем сердцем хотела верить, что она очнется. Возможно, именно сейчас, когда всё казалось потерянным, может случиться самое важное. Может быть, она услышит и почувствует, что ей есть к кому возвращаться. И будет бороться за свою жизнь.
Но нет. Кристалл, который я положила ей на грудь не показывал никаких изменений.
– Сейчас все зависит только от нее, – произнесла я, проверяя пульс.
Я вспомнила, как шептала, таща ее с того света: “Давай, милая, ты можешь! Я в тебя верю!".
– От ее сил. Хватит их или нет, – произнесла я, поджимая губы.
– Есть шансы, что она очнется? – с надеждой спросил генерал, а я взглянула в его серые глаза.
О, как же мне хотелось дать ему надежду. Как мне хотелось сказать, что -то вроде “конечно же!”. Но я не могла гарантировать то, что зависит не от меня.
– Понимаю. Многие лекари стали бы вас обнадеживать. Говорить, что все будет хорошо. Но я … я не привыкла лгать. Я говорю правду. По поводу вашей дочери, скажу так. Шанс есть всегда, – уверенно произнесла я. – Я очень в это верю. И делаю все возможное.
Только сейчас я понимала весь ужас отца в полной мере. Он привык сражаться с врагами, но этот враг ему не по зубам. Он никому не по зубам, кроме самой девушки.
