– А теперь – шампанского! – крикнула она.
Поздно ночью они пошли провожать до метро Каракозина, который был пьян и печален: перед выходом он, позвонив домой, выяснил, что Принцесса пошла к подруге и до сих пор не вернулась. На обратном пути Катя вдруг предложила мужу посидеть в машине. Внутри волнительно пахло новым кожзаменителем. Через стекла в свете фонарей было видно, как меж колес плотно припаркованных автомобилей мелькает юркая крысиная тень.
– А нас, между прочим, никто не видит! – мечтательно сказала Катя, включила приемник и, потрещав по диапазонам, поймала нечто брамсообразное. – Давай прямо здесь!
– Тут неудобно! – опешил Башмаков, в семейном интиме инстинктивно придерживавшийся охранительного консерватизма.
– Отчего мужья не летают? – вздохнула Катя.
– Ну почему же?
И они полетели…
На следующий день Нина Андреевна, словно уловив в лице Башмакова что-то опасно новое, спросила с очень странной усмешкой:
– Ну и как машина?
– Незабываемые ощущения!
– Тебе теперь не до меня будет…
– Как ты можешь!
– Я приготовила мясную запеканку. И Омка уйдет…
– Ладно.
После запеканки и бурного десерта Нина Андреевна лежала в нежном беспамятстве. Башмаков начал потихоньку одеваться.
– Ты не должен был покупать машину! – вдруг громко сказала она, открывая злые глаза.
– Почему?
– Потому что вещи – это цепи, которые привязывают к нелюбимому человеку.
– Я тебе никогда не говорил, что не люблю жену.
– А зачем? Ты говорил, что любишь меня. Этого довольно. Двоих сразу любить нельзя.
«Можно, но тяжело!» – подумал в ответ Башмаков. Между прочим, в этот вечер он поймал себя на том, что, обладая плакучей и крикучей Ниной Андреевной, он для остроты впервые думал о Кате, точнее, об их вчерашней автолюбви. И это было странно, потому что обычно случалось наоборот: в ненастойчивых Катиных объятьях он для радости вызывал в памяти как раз Нину Андреевну или еще кого-нибудь из мимолетных.
Придя домой с дежурства, Башмаков обнаружил жену у окна.
– Знаешь, сверху она напоминает коробочку для украшений. А недавно песик стал брызгать на колесо, а она как заревет, а собака как отскочит и убежит… Я сегодня уже тренировалась по переулкам. В субботу поедем на дачу. Только попозже, когда машин будет мало. Ты сыт?
– Голоден как волк!
– В каком смысле? – В голосе жены прозвучал томный отзвук вчерашнего приключения.
– Во всех! – проклиная себя, бодро ответил Башмаков.
Утром, измученно собираясь на работу, Олег Трудович выглянул в окошко и спросонья не узнал собственной «пятерки».
– А где машина? – испуганно вскрикнул он.
Крик вышел таким громким, что Дашка поперхнулась бутербродом, а Катя выскочила из ванной, широко раскрыв глаза и даже забыв вынуть из белого от пасты рта зубную щетку.
– Да вот же! Вот! – выдохнула она, обнаружив автомобиль под окнами. – Тунеядыч, убью!
На следующий день Дашка, собираясь в школу, уже нарочно выглянула в окно и с деланным отчаяньем закричала:
– Мама, машину свистнули!
И Катя, по интонации понимая, что ее разыгрывают, все-таки, с недокрашенными губами, метнулась к окну и потом спокойно заметила:
– Садистку растим!
Автомобиль украли в ночь с пятницы на субботу. Вечером Катя еще ездила по соседним улицам – тренировалась перед автопробегом Москва – Дача. Башмаков, накануне отмечавший в «Сирени» чей-то день рождения, встал рано утром утолить закономерную жажду, автоматически выглянул в окно и с удивлением обнаружил, что место, где вчера стояла машина в тесном ряду своих одноконвейерных сестер, теперь напоминает дырку от выбитого зуба.
