– И подумай о выпивке, Антонио. Ты еще трезвый.
Антонио кивает, звеня льдом в почти пустом стакане.
– Тогда я прислушаюсь к твоему совету, – и он поворачивается, чтобы пойти в бар, сопровождаемый разочарованным взглядом Николь.
Сидя за столиком, она слегка прикусывает нижнюю губу и смотрит на уходящего мужчину с выразительным взглядом. Ее глаза, которые ранее сияли от восхищения и увлечения, теперь выражают некоторую неопределенность и разочарование. Она чувствует, что интерес Антонио может быть не таким глубоким, как ей хотелось, а может интереса и вовсе нет. Тем не менее, она старается сохранить свою улыбку и поднимает бокал вина, подносит к губам, пытаясь скрыть свои чувства. Она ожидает его возвращения, чтобы продолжить общение и, возможно, разогреть атмосферу, которая могла охладиться его уходом в бар. Антонио заказывает еще джин с тоником, наблюдая, как из лимона выходят мелкие пузырьки, его глаза затуманиваются. Он поворачивается к центру комнаты, и легкая дрожь трясет одно веко. Залитый сиянием неона, его коктейль возвращает обманчивый эффект глубокого синего цвета. Тем временем на небольшой платформе на противоположной стороне Джей собирается начать традиционную рождественскую речь. Музыка затихает, прежде чем голос Кевина, возвышается над ропотом присутствующих.
– Дайте аплодисментов, – кричит Кевин, размахивая рукой, как будто держит аркан. Одни его слушают, другие освистывают или орут.
– Это были нелегкие времена, – медленно атакует Джей. – Но есть причина, по которой мы все еще здесь, – он делает паузу, затем меняет тон, сосредоточившись на последних словах, чтобы подчеркнуть их важность.
– Ты и твоя команда, лучшие и результаты это подтверждают.
Потягивая джин с тоником, Антонио концентрируется на приемах корпоративной риторики. Он мысленно отмечает, как Джею удалось обойти формулировку «темные времена», а затем польстить сидящим. Он задается вопросом, сможет ли он сделать то же самое, сможет ли он позаботиться о каждой детали теперь, когда американец передал ему бразды правления «Европой». У него не было учителей, Антонио, сам научился цифрам и стратегическим играм. Но если бы ему пришлось назвать имя, сказать, кто больше всех оказал на него влияние, у него не осталось бы сомнений: выбор пал бы именно на Джей Моргана.
– Как он мог терпеть это пятнадцать лет?
Вопрос отвлекает его от мыслей. Рядом Камилла, улыбается ему сквозь прямоугольные линзы. На ее худом лице, вокруг зеленых глаз, легкая сеточка морщин, прикрытая пеленой макияжа, выдает надвигающийся четвертый десяток. Антонио, не нужно осматривать ее с ног до головы, чтобы узнать, как она одета: обычный костюм, темный, потому что он вечерний, состоящий из пиджака и брюк. Иногда в течение дня цвет меняется, но особыми нарядами она редко поражала.
– Ты говоришь о Кевине? – спрашивает Антонио.
Она кивает, тряся своей огромной копной светлых волос.
– Он привык, они вместе со времен доткомов. Они купили все, что можно было купить, и продали то, чего у них не было до того, как пузырь лопнул. Должно быть, это было похоже на войну».
– Да. Только Джей вернулся в генеральские звания, Кевин все еще сражается как сержант.
– Джей тоже дерется, но Кевину больше нравится запах крови.
– Как твои дела?
– Не знаю, что тебе ответить, – Антонио трет глаза. – Иногда я задаюсь вопросом, что мы делаем, стоит ли оно того. Я больше не знаю, что делать с деньгами. Их количество потеряло для меня значение после первого миллиона.
