«Не могу тебя за это осуждать, – в голосе мелькнуло тщательно скрываемое сожаление. – Не знаю, как бы я поступил на твоём месте. Что перевесит чашу весов – жизнь друга или судьба целого мира?»
– Ты не помогаешь, – поморщился богатырь, с тревогой глядя на приближающееся пламя.
Сказать, что ему было жарко, – ничего не сказать.
Доспехи стремительно нагревались, из-под шлема струился пот.
Но хуже всего было осознавать, что произойдёт дальше.
Муром уже имел сомнительное удовольствие оказаться в центре пожара, и не сказать, что ему понравилось.
Да, Истинная кровь не давала ему умереть, да, сопротивление огню приглушало боль от ожогов, но тем не менее!
Стоять в огне и чувствовать, как пламя пожирает твою кожу, жжёт глаза и обжигает горло, было неприятно. Чертовски неприятно.
И Муром никому бы не пожелал такого опыта.
«Решение ничего не делать – это тоже выбор, – невидимка подлил масла в огонь. – Ну а правильный или неправильный – решать только тебе».
Мурому показалось, или голос специально сделал акцент на слове «неправильный»?
Впрочем, доверять первому встречному он не собирался.
– Должен быть выход! – процедил Муром, упираясь спиной в каменную стену. – Должен!
– Рррра! – поддержал его Топтыгин.
Очевидных подсказок Илья не наблюдал, из неочевидных было лишь название локации – Зал Хорса.
Увы, но это имя, в отличие от Морока, богатырю ничего не говорило.
Но выход должен быть!
– Сейчас что-нибудь придумаем, – пообещал Муром, скидывая с себя нагревшиеся доспехи. – Обязательно придумаем!
На медведя было больно смотреть.
Его красивая шерсть начала темнеть и заворачиваться колечками, когти бессильно скребли каменный пол, а сам Топтыгин дышал, будто загнанная лошадь.
Но, хоть ему и было плохо, Топтыгин зло скалился, рычал на огонь и не думая сдаваться.
– Жди здесь, дружище, – Муром похлопал медведя по холке, мысленно отметив, что ещё немного – и медведь погибнет от жары. – Я быстро.
«Отсюда можно выйти, но сюда нельзя вернуться».
Голос не то путал, не то давал подсказку.
Пот лился по лбу Мурома, волосы на голове начали трещать от жара, но сомнение жгло его сильнее наступающего огня.
Друг или меч… Друг или меч…
Топтыгин не был другом в прямом смысле этого слова. Но он был своим.
Верный фамильяр Алёши. Питомец… Нет, язык не поворачивался его так назвать! Скорее – соратник.
Да, именно соратник.
И именно в этот момент Муром понял, что ради меча-кладенца, ради спасения мира он готов пожертвовать собой.
Собой, но не своими друзьями или соратниками…
Муром принял решение и уже шагнул вперёд, как в голове вновь раздался голос невидимки.
«Мне жаль это говорить, но в третий зал попадёт лишь один».
Топтыгин, словно услышав невидимку, навострил уши и посмотрел на богатыря.
– Ну и плевать, – отмахнулся Муром, шагая вперёд. – Уж лучше…
Договорить он не успел.
– Рррраа! – Топтыгин поднялся на задние лапы и, схватив Мурома за плечо, задвинул его за себя.
– Ты чего, Топтыгин? – нахмурился Муром. – Ты…
– Рррррррррррррррааааа! – От рыка Топтыгина огонь подался назад, и медведь, опустившись на четыре лапы, рванул вперёд.
– Стооооой! – Муром бросился следом, но медведь уже исчез в огне.
«Жертва принята!» – торжественно провозгласил голос, и стена огня… исчезла.
– Топтыгин!
Муром в отчаянии смотрел на небольшой каменный зал с базальтовыми валунами, в котором ещё секунду назад бушевало яростное пламя.
Смотрел и не находил Алёшиного фамильяра.
