Три дня - страница 6

В то время, как Пашка валялся в гипсе, мы сильно сблизились с Алексом. Мы вместе сидели на занятиях, ходили на переменах вместе и ездили к Пашке. Алекс отвлекал меня от грустных мыслей. Порой, даже слишком сильно отвлекал, мы бегали по лицею как маленькие дети и хохотали. Наверно, со стороны казалось, что я встречаюсь с Алексом, забыв про Пашку. Впрочем, мы не особо огорчались недобрым слухам о нас, хотя и стали вести себя тише. По дороге к Пашке мы смеялись и говорили обо всем на свете, Алекс переносил меня через лужи на руках. Но как только переступали порог квартиры нашего друга – начинали так сильно ругаться, что Пашка порой не мог нас утихомирить, наверное, мы немного переигрывали.

Однозначно я была не равнодушна к Алексу, а он ко мне. Пашка, с его переломом ноги, стоял между нами и мы не допускали мысли о наших чувствах друг к другу.

Это чувство к Алексу я запечатала на несколько замков и отложила в самую дальнюю грань моей души, так что пару лет даже не вспоминала о нем, но все же оно вырвалось однажды на свободу и ожило с новой силой…

И вот я оказалась снова в столь знакомом мне месте. В квартире все было так же, как я помнила, даже запахи мне были знакомы, канарейка с утра пела без умолку…

Пашка отвлек меня от ностальгических мыслей. Он был уже готов идти и потянул меня к выходу. Я поспешила по лестнице, так что он еле за мной успевал.

67:00:00 и АЛЕКС

Мы ехали к Алексу. Перед встречей с ним, я начинала немного волноваться. И если с Павлом отношения были всегда ровными, то с Алексом всё складывалось странно и неоднозначно. Можно сказать, наши отношения никогда не начинались и закончились ничем…

(2000 год):

После того как Павел меня бросил, я вернулась домой, села в кресло и расплакалась как никогда. В свои годы я не представляла, что жизнь может преподнести и большие испытания, чем расставание с парнем. Весь мир казался серым и мрачным, я ничем не занималась, все друзья где-то учились, а я нет. Такое бесперспективное будущее мне рисовалось, что я рыдала без остановки. Мама зашла тогда в комнату и спросила, что случилось, а потом в несвойственной ей манере, строго сказала взять себя в руки и не плакать по всякой ерунде. Как всегда она была права…

Я пару недель пострадала, а потом распечатала, так далеко спрятанный мной, ящик с любовью к Алексу. Видимо в восемнадцать лет смысл моего существования мог быть только в этом. Пару лет назад, когда Пашка предложил мне встречаться, Алексу я тоже нравилась, но они, как-то решив этот вопрос между собой, оставили первенство за Пашкой. Меня это возмутило слишком поздно, через два года, когда мы окончили лицей и разбежались по жизни кто куда. Я все время запаздывала с оценкой ситуации и тогда еще не понимала, что им обоим, я уже безразлична. Часто в то время мне снился один и тот же сон, в котором я не могла открыть глаза, хотя со зрением было всё в порядке, и я никак не видела, что происходило вокруг меня. Утром я просыпалась, долго лежала и просто смотрела в потолок, затем, заставляла себя встать, и прожить еще один день…Только мысли об Алексе не давали мне совсем сойти с ума. Мое сердце он занял на долгие годы. Эти чувства то притуплялись, то воскресали с новой силой, причиняя невыносимую боль от безответности.

Я упивалась этой болью. Почти десять лет я страдала и мучилась мечтой о нем. Каждую весну сходила с ума от жгучего чувства в груди и безумного запаха цветения абрикос. И ничего не могла с этим поделать. Где-то разумом я понимала, что мое чувство безответно и даже если Алекс ответит мне взаимностью, его чувство и на один процент не сможет перекрыть то, что испытываю к нему я. Внутри меня создавалась целая вселенная, она затягивала меня, закручивала. Мне нравилось это ощущение и одновременно рвало меня на миллионы галактик и частиц. Казалось, что вот-вот и меня не станет, вселенная расширится до неведомых границ и останется только пустота. Тогда я включала на всю громкость «Океан Эльзы» дома или в машине, это немного меня успокаивало и возвращало к земным делам. Вибрация громкими звуками восстанавливала мои расшатанные, внутренние струны. А когда становилось совершенно невыносимо, я включала Павла Кашина и вместе с ним пела, срывая голос, разбавляя свою боль его музыкой и стихами, и ненадолго забывалась.