Три имени Жанны. Часть 2. Сестра Клер - страница 6

– Я прошу тебя устроить мне аудиенцию с Её Величеством.

– Ты же знаешь, что на это уйдёт много времени, Генри.

– Я прошу. Я был верен Ей и честен. Теперь пришло мое время просить…

– Хорошо. Я дам знать, когда.

И уже прощаясь, она совсем по-доброму обняла его и сказала: «Trouvez votre étoile, chéri!»2. Выходя из ее помпезной гостиной, Генри вспомнил:

– А что вы сделали с леди Хейли?

– Я? Я не могу даже салфетку связать, знаешь, как болят глаза? И руки совсем не держат спицы, дружок… Что я́ могу сделать с ке́м-то?

– Тетя, мне нужен ее адрес. – Генри знал свою тетушку и пропажа леди Хейли, такая удобная для него после обручения, не обошлась без этой видавшей виды хитрой лисы.

– Понятия не имею, о чем ты? – леди Гарринтон почти искренне недоумевала.

– Тетя, если бы Вы не были столь же блистательной интриганкой, сколь умной и мудрой женщиной, я бы подумал, что вы постарели!

– Как тебе не стыдно напоминать мне о моих летах!

– Адрес, тетя?

Поняв, что эта настойчивость в племяннике – фамильная черта Гаррингтонов, создававшая их имя и наследие на протяжении нескольких веков, на пути которой не может стоять преград, леди Гаррингтон перевела глаза на камин, словно подсчитывая петли на спицах. Спустя несколько минут она повернулась к племяннику и тихо ответила:

– Монкс Орчард-роуд, Бекенхэм, Лондон…

– Бетлем? Психиатрическая лечебница? Тем более – эта?

– Подожди, я напишу письмо ее интенданту, мистеру Худу: просто так тебе никто и не скажет, что она там.

Генри думал, что его мало чем можно было удивить, но этот хрупкий кардинал в кринолине оказался способен на сюрпризы: сначала как родную дочь принять не англичанку, а француженку, католичку. Причем, принять не просто в обществе, а невестой единственного наследника-протестанта. Затем ввести ее в самые лучшие клубы тогда, когда даже своим английским титулованным протеже в борьбе за его сердце и руку она не позволяла себе никакого участия. Помочь племяннику быстро получить разрешение викария на межконфессиональный брак, заплатить за это двадцать восемь гиней, не без сопротивления со стороны жениха. Затем ввязалась помогать со свадьбой и наверняка приложила руку к этим приглашениям во Французское посольство. Сейчас он узнал, что женщина, болезненно одержимая им, упрятана тетушкой в самую строгую психиатрическую лечебницу Лондона, известную много столетий как самое дикое место на земле… Леди Гаррингтон очень хотела этот брак с графиней де Леви для своего племянника. И впервые Генри решил, что не хочет знать предел возможностей своей тети и перечить ей, становясь ее врагом, уж тем паче. Взяв в руки письмо для интенданта Бетлема, он откланялся и направился на Монкс Орчард-роуд.

Психиатрическая лечебница Бетлем после всех скандалов прошлого являла собой тревожный дворец надежды: внешне безупречная и внушительная, при близком рассмотрении она была похожа на обычную усадьбу. Но с высоким забором, колючей проволокой, решетками на окнах и суровым пропускным режимом с санитарами на входе. Генри попросил отвести его к интенданту, который выбежал навстречу с визиткой сэра Гаррингтона барона Латаймера графа Олтона, тотчас, лишь только ее получил, и весьма любезно проводил своего гостя к себе. Прочитав письмо тетушки, он позвонил и вместе с санитарами повел Генри в палату леди Хейли. Двигаясь по коридорам третьего этажа, в которых, в отличие от всех газетных историй и рассказов о привидениях и ужасах, не было ни души, а белые двери с обеих сторон коридора были наглухо закрыты и невозможно было сказать, есть ли за ними хоть кто-нибудь, Генри был взволнован: не столько предстоящей встречей с женщиной, которая так отчаянно добивалась его самого, его денег и имени, сколько тем, что она могла быть причастна к похищению его Джейн и ее безумие открывало ужасные перспективы.