Дашины пальчики заканчивались свежими красными ноготками, немного вульгарными, но определенно ухоженными. На левой руке было два колечка – с камушком и костяное, покрытое какой-то затейливой резьбой. На правой желтел тонкий золотой ободок, похоже, обручальное кольцо. Но ведь вчера она сказала ему, что не замужем, просто у нее есть друг, с которым давно вместе. Выходит, ей хочется убедить себя, что ее связь с этим другом не отличается от супружеской…
Девушка взяла справку, осенила благодарной улыбкой Сергея Григорьевича и заодно сгорбившегося в углу Никиту. Попрощалась, вышла. Никита зашевелился в кресле, напоминая о себе. Сейчас у них снова пойдет разговор по кругу: мне плохо – надо бороться – нет сил… Но дверь опять приоткрылась, и в кабинет заглянула еще одна пациентка, которой он сегодня не ждал:
– Простите, пожалуйста, доктор. Всего один вопрос, можно?!
– Вы Марина Кирилловна? Учительница из школы, верно? – вспомнил он эту выдержанную женщину средних лет, на всем облике которой как будто лежал отпечаток ее профессии – собранность и умение держать себя с достоинством.
– Совершенно верно, и как раз в этом суть вопроса. Ведь у нас, знаете, есть медицинские книжки, где должно быть записано насчет психики… Когда я пришла к вам, я не подумала…
– Насколько мне известно, учителям нельзя стоять на диспансерном учете, – с улыбкой перебил все понявший Сергей Григорьевич. – А получить консультацию не возбраняется, так что вы напрасно беспокоились.
– Значит, вы не поставили меня на учет? – обрадовано уточнила учительница.
– Не поставил. Скорей всего, это у вас перегрузка – что вы сказали на уроке что-то не то… – Как врач, он слегка лукавил: симптом не фиксируемой пациентом речи заслуживает серьезного внимания, это может быть признаком многих серьезных болезней. Но сейчас не нужно ей об этом говорить. И ставить на учет в данных обстоятельствах нельзя, пока он за ней просто понаблюдает…
– Большое вам спасибо! А то я вчера так взволновалась, всю ночь заснуть не могла…
– Вы и сейчас не вполне еще успокоились, – заметил Сергей Григорьевич. – Держите себя в руках, но я заметил. Кстати, протяните руки вперед… Видите, они у вас немного дрожат.
Учительница с извиняющейся улыбкой смотрела на свои подрагивающие пальцы. И вдруг сам Сергей Григорьевич непонятным образом взволновался. Что-то во всем этом было не так, какая-то деталь его зацепила… Он еще сам не знал, в чем дело, но причина должно была быть серьезной. Что же это такое?!
– Действительно, немного дрожат… Но ведь в этом нет ничего страшного? – с настроем на обмен незначительными любезными словами спросила учительница.
– Да, да, конечно… То есть нет… Да, действительно, нет ничего страшного…
– Но почему тогда… Скажите мне – что-нибудь не так?
– Нет, нет… Не обращайте внимания, – встряхнулся Сергей Григорьевич. – Просто я думал о другом.
Учительница подняла на него свои проницательные, учительские, глаза, которые говорили ему «Вы лжете». Но при этом добавляли: «Я не настырна и могу потерпеть с разъяснением. Объясните мне все, когда сочтете нужным». Сергея Григорьевича это вполне устраивало, тем более что он и сам себе не мог ничего объяснить. Что-то вдруг задело его подсознание, какая-то мелочь. Но если это действительно мелочь, с чего б ему волноваться?
– Я могу идти? – спросила учительница.
– Не забывайте обо мне надолго, – любезно пошутил овладевший собой Сергей Григорьевич.
