Даша простонала нечто невнятное. С Олегом у нее всегда было «что-нибудь», причем серьезное, ранившее ее до глубокой крови. Со временем раны становились все глубже: этим летом они даже отдыхали порознь, первый раз за пять лет. Даша собрала все свои внутренние силы и уехала по путевке одна, а после весь срок боялась, что, вернувшись, уже не найдет Олега в своей квартире… Если бы были деньги на обратный билет, ее отдых скорее всего закончился бы на следующий же день, в крайнем случае через два дня. Но еще в дороге она обнаружила, что все денежные бумажки из кошелька куда-то исчезли. Впрочем, нетрудно было догадаться, куда – на параллельный отдых Олежки. Тогда Даше пришлось телеграфировать Инессе, чтобы выслала ей денег в долг, на обратный билет. А Инесса выслала только к концу срока: может быть, специально, чтобы подруга, едва приехав, не сорвалась с места. Дашиного преклонения перед любимым она никак не одобряла, кроме того, у нее был на Олега зуб за невозможность проживания в Дашиной квартире.
За время своего «отдыха» Даша извелась и похудела, что при ее природном небольшом весе не добавило ей привлекательности. Однако Олежка, встретивший ее как ни в чем не бывало, ничего по данному поводу не сказал. Что ж, и на том спасибо.
Все эти события произошли недавно, и, вероятно, легли в основу внезапной Дашиной немоты и неудержимых слез. Прежде такого с ней не случилась: она привыкла справляться со своими внутренними переживаниями, не выставляя их напоказ. Мерзости жизни не должны делать человека занудой или злюкой по отношению к окружающим, это Даша крепко себе заметила. И старалась, чтобы ее личные проблемы никоим образом не отражалась на знакомых, покупателях и соседях. Ведь все люди вокруг тоже по-своему страдают: англичане не зря придумали про скелет, который спрятан в шкафу, у каждого свой. Поэтому за прилавком Даша старалась улыбаться, обслуживала людей быстро, доброжелательно, и только столкнувшись с хамством, могла ответить адекватно. Но это в особых случаях, а сегодня ей никто не хамил. Что же такое могло случиться…
– Говори, Дашуленька! – тормошила ее Инесса. – Что уж ты так расклеилась, никогда себя не распускала… Да у тебя все было б о кей, если б ты не сдвинулась на своем Олеге!
Даша слабо махнула рукой – что, мол, об этом говорить…
– Между прочим, сущая правда… Ну вот давай посмотрим: ты человек хороший, и зарабатываешь порядком, и девушка хоть куда… – Инесса загибала пальчики с лиловым маникюром, перечисляя Дашины достоинства. – Еще одеться умеешь, вещички у тебя стильные… Я вот такую сумку-черепашку, чтоб ножки из-под панциря болтались, нигде достать не могу! А колечко, которое ты привезла с курорта, – как говорится, простенько, но со вкусом!
– Тоже мне курорт – одни болота кругом… – слабо улыбнулась Даша. Оказалось, она опять могла говорить.
– Ну и что, что болота? Во-первых, не болота, а озера, во-вторых, море близко… Очень даже многие любят на Белом море отдыхать. К нам на Черное так не ездят! – обрадовано зачастила Инесса. Уходящий в сторону разговор свидетельствовал о том, что Дашка отошла: вон она уже улыбается, хоть и через силу. Вообще пора заканчивать этот эпизод, на прилавках товар остался без присмотра…
Даша тоже чувствовала: пора входить в обычную колею. Возвращаться к своим обязанностям и не обращать внимания на то, что внутри нее как будто готовится новый всплеск истерики, новый поднимающийся из глубины приступ немоты и рыданий.
