Три королевских слова - страница 34

Насколько же их поведение отличалось от того, что я привыкла наблюдать в стенах института! Невероятная вещь: они смеялись! Да и одеты были во что-то разноцветное и жизнерадостное, отчего напоминали теперь не черный ковен, а стайку колибри.

Мартин помахал им, и они подошли к нам.

Каждая приложилась символическим поцелуем к щеке Мартина.

Я зорко следила за поцелуями – меня разбирало любопытство.

Выглядело все вполне невинно.

Девушки разместились за столом.

– Пойду принесу еще меню, – сказала я.

– Подожди, – Мартин встал и удержал меня за руку. Пальцы у него были сухие, теплые и сильные. – Это Данимира, – представил меня он. – Она тоже учится в Смольном, вы должны ее помнить. Я, представьте, чуть голову не сломал: лицо вроде знакомое, а почему знакомое – вспомнить не могу. А это Ксения, Ангелина, Анна и Людмила.

– О-о-о… – протянула вдруг московская красавица Ксения. – Я вспомнила… Это же твоя подруга недавно с крыши упала?

Я немедленно ощетинилась и хотела ответить, что это не их дело, но внезапно увидела на лицах, обращенных ко мне, сочувствие и жалость, и удержала резкие слова, готовые сорваться с языка.

– Такой ужас, – тихо сказала Ксения. – Сестра твоей подруги с нами учится. Мы все были в шоке.

– Как жаль! Такая молоденькая! – сказала Анна.

– Бедная, бедная, – сказала Людмила.

Я почувствовала, что еще немного – и выступят слезы.

– Ей бы еще жить и жить, – сказала Ангелина и шмыгнула носом.

Прозвучало фальшиво.

– Вообще-то Женя еще жива, – сказала я, высвободила руку, развернулась и пошла за еще одним меню.

Позади раздались укоризненные возгласы и шиканье – Ангелине пеняли на недостаток такта.

Какая-то эта Геля неприятная, думалось мне. И, кстати, я заметила на ней магическую вуаль. Да такую мощную, что если бы эта вуаль была макияжем, то получилось бы похоже на театральный грим – нарочито яркий и грубый. Не то чтобы я могла осуждать Ангелину за это – я и сама сегодня, торопясь на работу, привела в порядок волосы с помощью магии. Но все же такое интенсивное наложение волшбы на внешность невольно показалось мне вульгарным. Тут же я вспомнила мамин рассказ о том, как она в юности была вынуждена использовать такие же уловки, и устыдилась своей темной стороны.

Аппетит у пятерки был хороший, несколько раз я курсировала туда-сюда и заставила тарелками весь стол. К этому времени зашло еще несколько посетителей, и освободилась я не скоро.

Когда я наконец вернулась на свое место, то увидела, что страницы учебника пусты. Раньше текст был бледным, а теперь и вовсе исчез, будто его корова языком слизнула.

– Ну-ну, будет капризничать… – укоризненно сказала я и положила ладони на раскрытые листы.

Под ладонями зажгло.

Я отдернула руки и с изумлением увидела, что там, где я прикасалась к бумаге, проступили маленькие огненные буковки. Сначала буковки носились по пустой поверхности хаотически, напоминая потревоженных муравьев, но потом замедлились, сгруппировались и выстроились в слова.

«Fuge, tace, late», – многократно повторялось на странице.

Беги, умолкни, затаись…

«Беги, беги, беги, беги, беги…» – кричали мне огненные червячки, корчившиеся от собственного жара.

Бумага начала тлеть, я поспешно захлопнула учебник.

Сбрендил совсем мой старичок, грустно подумала я. А ведь сперва казалось, что прослужит еще не один десяток лет… Не надо было оставлять его открытым на солнце. Наверное, перегрелся. Ну, ничего, может, отдохнет и еще придет в норму.