Три короны для Мертвой Киирис - страница 33



— Я не могу принадлежать одному мужчине до тех пор, пока он не заявит свои права: золотом и ключом.

— Да-да, таэрн, как же.

Он зашагал дальше, гвардейцы двинулись следом.

— Куда ты несешь меня, император Дэйн?

— В твою комнату, Киирис.

— У меня будет собственная комната?

— Разве все это не приличествует твоему статусу рас’маа’ры? Комната, служанка, платья, драгоценности. Но прежде, хочу показать тебе кое-что.

Они вышли на мраморный арочный мост, который соединял между собой две башни Замка туманов. Дэйн все-таки поставил свою ношу на ноги, крепко обнял за талию и по-хозяйски прижал к себе, вынуждая Киирис жадно глотать прохладный морозный воздух. На ней было легкое платье, и промозглый ветер пробирал до самых костей. А рядом был великолепный соблазнительно-теплый мужчина, чей очерченным рассветным солнцем профиль был одновременно и красивым, и ужасающе-беспощадным.

—Вон там, Киирис.

Под ними лежал маленький внутренний двор, единственным «украшением» которого был позорный столб. И в эту самую минуту к нему была привязана личная этара императора. По обе стороны от столба стояли одетые в строгие черные хитоны женщины с завязанными глазами – скраги[2]. Киирис видела их лишь однажды, когда за одной из ее сестер в Керак приехал престарелый герцог. Скраги были среди его свиты, как будто старик нарочно хотел показать, что не будет церемониться с наложницей, какой бы дорогой и вышколенной она ни была.

— Мужчина не должен причинять вред женщине, - сказал Дэйн. – Я первый отрублю руки тому, что осмелится это сделать в моем присутствии или вопреки моему запрету. Скраги же помогают воспитывать тех, кто недостаточно ясно понимает свое место и обязанности.

Он лишь слегка кивнул – и жрицы одновременно выпустили свернутые, словно змеи, плетки. Сеа странно всхлипнула. Едва ли громко, но в наступившей тишине Киирис слышала каждый испуганный предстоящей поркой вздох.

Первый удар хлыста заставил ее взвизгнуть так громко, что эхо многократно отразилось от каменных стен. Второй мастерский удар полоснул обнаженную спину ровно поперек лопаток, отчего где-то в груди этары громко и противно булькнуло.

— Она ослушалась моего приказа, хоть и пыталась доказать, что лишь недопоняла. – Дэйн беспристрастно, даже с некоторой скукой наблюдал за тем, как каждый новый удар превращает спину женщины в кровавое месиво. Что и говорить, жрицы знали толк в своем грязном ремесле. – Сеа хотела мне соврать. И, что совершенно неприемлемо, возомнила, будто имеет право не подчиняться моим приказам, которые я всегда отдаю четко и ясно. Я обещал спустить с нее шкуру, и должен быть последовательным.

— Император никогда не бросает слов на ветер, - повторила Киирис его недавние слова, чем заслужила одобрительную улыбку.

— Тебе жаль ее, мейритина?

— Нисколько, мой император. – Никогда еще говорить правду не было так легко и приятно. Никогда еще крики боли и мольбы о пощаде так не ласкали слух. Эта женщина посмела угрожать ей кинжалом, унизила и, что несоизмеримо важнее, забыла, кому служит. Вряд ли стоит жалеть человека, что расписался под собственной глупостью. – Я жалею лишь об одном.

— И о чем же? – В черных глазах сверкнула иска любопытства.

— Что не могу видеть в этот момент ее лицо. – И с подчеркнутой издевкой, добавила: - Уверена, оно полно раскаяния.

Ответ пришелся ему по душе: он на мгновение прижал ее чуть крепче, позволил теплу своего тела опалить мейритину даже сквозь несколько слоев их одежд. Киирис боялась пошевелиться. Почему тогда, та, другая, тянулась к нему невзирая на все ментальные преграды, а сейчас – ничего, лишь пустота и грохот колотящегося в ребра сердца.