В то же время, двадцатидвухлетний Карл, похоже, был сражён бело-розовыми прелестями шестнадцатилетней инфанты. Принц и Бекингем в письме своему «дорогому папе и сплетнику» (Якову нравилось такое обращение) назвали эту первую встречу «частным обязательством, которое ни для кого не являлось тайной, потому что там были папский нунций, посол императора, французы, и все улицы были заполнены охраной и другими людьми. Перед каретой короля ехали лучшие представители знати, за ними следовали придворные дамы. Мы сидели в закрытой карете, поэтому ничья честь не пострадала… хотя нас видел весь свет».
Затем кортежи разными дорогами направились к Прадо, где, прогуливаясь взад и вперёд, принц несколько раз имел возможность взглянуть на инфанту. Вскоре приехал Оливарес и сел в карету Карла, рассыпаясь в комплиментах по дороге в английское посольство.
Карл, как и герцог Бекингем, действительно был ослеплён и обманут, поскольку теперь он окончательно уверился, что брак с инфантой у него в кармане. Увы! Они не знали Оливареса и испанцев так хорошо, как Бристоль.
– Если мы можем судить по внешним проявлениям, – писали Карл и Стини королю Якову, – или по общим речам, у нас есть основания осуждать Ваших послов скорее за то, что они пишут слишком скупо, чем слишком много. Поэтому мы считаем, что граф де Оливарес настолько рад нашему приезду и настолько вежлив, что мы должны сделать не что иное, как умолять Ваше Величество написать ему самое доброе письмо с благодарностью и признательностью, на какие Вы только способны. Не далее как сегодня утром он сказал нам, что, если папа римский не даст разрешение на брак, они отдадут инфанту Вашему ребёнку в качестве девки…
Но если Карл, со своей стороны, был столь же вежлив с Оливаресом, то Бекингему вскоре надоели все эти церемонии и он начал вести себя со своей обычной грубостью и бесцеремонностью.
Без всякого сомнения, этот распутный фаворит Якова I оценил красоту Изабеллы. И, судя по его дальнейшим любовным приключениям во Франции, у Бекингема хватило бы наглости приударить за королевой. Однако, наученная историей с Вильямедьяной, она не дала ему к этому ни малейшего повода. К тому же, Изабелла снова была беременна и в этот раз надеялась подарить мужу наследника. А ещё от посягательств англичанина её надёжно защищал испанский этикет. В общем, Бекингем нашёл королеву Испании слишком холодной по сравнению с её невесткой (и золовкой) Анной Австрийской, которую видел в Париже. Тем более, что французская королева, обиженная безразличием своего супруга, Людовика ХIII, к её женским прелестям, была более склонна прислушиваться к сладким речам галантных кавалеров. Таким образом, Бекингем во время своего пребывания в Испании ограничился скандальным ухаживанием за сестрой герцога Лермы, бывшей фаворитки Филиппа III, и интрижками с несколькими мадридскими дамами.
Интересно, что Оливарес убедил в своей искренности не только англичан, но и хитрого Гондомара, который хвастливо спросил, не оказалось ли теперь чистой правдой всё, что он писал из Англии об истинном желании короля Якова женить своего наследника на инфанте, и не выказали ли они с Бристолем себя честными людьми.
– Да, – со скрытой иронией ответил граф-герцог, – теперь вы оба можете произнести своё: «Nunc Dimitis» («С тем отпускается») и больше не беспокоиться об этом, разве что требовать награды за свой успех.
