Три миллиметра - страница 10

В семь утра рота обыкновенно уже стояла возле столовой. На завтрак отводилось полчаса, но этого не хватало, потому что всегда здесь выстраивалась длинная очередь из подразделений. Для солдат это место стало неким подобием курилки, когда они ненадолго предоставлялись самим себе.

– Есть только две вещи у солдата, которые ему принадлежат в действительности – это его сон и обед! Помните это, ребята, – делился рассуждениями Шариков.

– Шарик, ты чего нас вообще учишь, сам-то неделю в армии! – смеялись все кругом.

Первые ряды подразделений перед столовой обыкновенно стояли спокойно и тихо, потому как дежурный по полку находился тут же, но дальше в глубине строя уже не было никакой видимой дисциплины. Разговоры здесь, не превышая допустимого уровня шума, не прекращались и велись между курсантами разных взводов, рот, даже полков. Здесь происходила всевозможная торговля, бартер, заключались соглашения, заводились знакомства и распространялись слухи. Родионов, как и все прочие, использовал эту возможность расслабиться и почувствовать, будто бы он, как и прежде, простой парень, болтающий на улице с друзьями. Как бы там ни было, а его влечение к военному делу всё более ослабевало с очередным скучным днём, и, прежде настроенный на строгое соблюдение всех правил и устава, он всё чаще находил удовольствие в простых солдатских дурачествах.

Наконец из столовой выходило подразделение и становилось в стороне, дежурный по полку, поглядывая за дисциплиной, делая замечания разнузданным солдатам и их начальникам, командовал входить следующей роте, и тогда его голос звучал как музыка для проголодавшихся новобранцев. Снимая на ходу мокрые от пота и грязные кепки, курсанты с радостью устремлялись в столовую, в то самое место, где ещё какие-то минуты были только их, и больше ничьими. Радость эта, однако, довольно быстро исчезала, поскольку пища там едва ли была вкусной, хотя так и могло иногда казаться, и, разумеется, она была вовсе не такой, какой ей полагается быть по всяческим установленным нормам.

– Снова эта дрянная баланда! Сейчас бы яишенку с беконом или колбасками… – ругался обычно Кириллов за столом, незаметно протестуя и размазывая странного вида кашу по тарелке. Все были с ним согласны и молча кивали, не отвлекаясь, однако, на разговоры. В любую минуту короткий завтрак мог закончиться.

– Не трави душу, у меня после наших завтраков в животе сверлит. Надо, думаю, попасть в «чепок», – отвечал один только Прокофьев.

– Что, как? Деньги есть? – тут же кто-нибудь за столом, или даже за соседним, вступал в их разговор.

– А мне ещё больше есть хочется после завтрака. Когда в животе и нет ничего, то понятно, а как закидал неизвестных харчей, только раздразнил, так и хуже, – говорил большой и плотного сложения Нефёдов. Ему все особенно сочувствовали, потому что каждый прошедший день уносил с собой его килограммы, а вместе с ними и его впечатляющую физическую силу.

Завтрак в полку состоял всегда из какой-нибудь скверной каши, пряника или печенья и чашки чая. Иногда чай заменялся неким подобием какао, которое заваривалось на воде и имело лишь слабый привкус шоколада. Грубые некрасивые женщины из посёлка, обслуживающие столовую, не шли ни на какие уговоры и не накладывали больше положенного, а только ругались в ответ на подобные просьбы. Солдаты рассаживались и тут же приступали к еде. Сержанты, имея возможность в любой момент сходить в полковой магазин и пообедать там, не слишком интересовались питанием в столовой. Они неспешно съедали пряник, запивая чаем, наблюдали за тем, как жадно новобранцы справляются с пустой пищей, и очень скоро поднимали взвода. Происходили иногда совершенно нелепые случаи, когда первые бойцы во взводе доедали, а последние только садились завтракать. Тем не менее, звучала команда, и все поднимались с мест. Те, кто не успевал, доедали на ходу, пока шли сдавать посуду, закидывая пищу в рот целыми ложками и глотая, не жуя.