Три минуты до судного дня - страница 14

Отчасти именно поэтому мне нравилось в Нью-Йорке – шпионских дел было хоть отбавляй. Кроме того, меня устраивала работа под началом специального агента Дона Мак-Горти. Он руководил самой крупной контрразведывательной программой в стране и не позволял штаб-квартире указывать ему, что делать. Ни одно отделение не знало и не делало в этой сфере больше, чем его собственное. Вскоре я перенял его двойственный подход к отношениям со штаб-квартирой ФБР: «Лучше извиняться, чем спрашивать разрешения» и «Никто в штаб-квартире не знает о твоей цели больше тебя».

Потом меня отправили в Пуэрто-Рико, где я познакомился еще с одним легендарным спецагентом – Диком Хельдом. Дик поделился со мной своими взглядами на отношения с Вашингтоном: «Не принимай отказов, особенно от штаб-квартиры». Но я всегда хотел оказаться в Тампе. Отделение в Тампе не только обрабатывало огромное количество дел о шпионаже, но и находилось гораздо ближе к клану Наварро, раскиданному по всей Южной Флориде.

В Тампе было еще одно преимущество: мой непосредственный начальник Джей Корнер, который вскоре тоже стал легендой контрразведки. Такого начальника надо было еще поискать, ведь в бюрократических структурах высокопоставленные чины всегда стремятся съесть новобранцев. Джей пользовался уважением штаб-квартиры, хотя никогда там не служил. Более того, он не сбивался с ног, чтобы влиться в толпу карьеристов, слетающихся в Вашингтон, как пчелы в улей.

К сожалению, Джей не всегда ценил меня так же высоко, как я его. Вот и в тот день, когда я вошел к нему в кабинет, он говорил по телефону и пронзил меня взглядом, который означал: «Ты что, не видишь, что я разговариваю?» Я подошел к его заваленному столу – Джей был редкостным неряхой – и принялся ходить из стороны в сторону, чтобы он догадался, что дело у меня важное.

Наконец он понял мой намек и положил трубку.

– Что? – спросил он с сильным нью-йоркским акцентом, всем своим видом говоря: «Эй, Наварро, отвали, будь добр».

– Я только что подбросил Юэйса в аэропорт, – ответил я, садясь и ослабляя галстук.

– И ты топтался у меня под носом, чтобы сообщить мне об этом?

– Не совсем.

– Ладно, рассказывай, как прошло? – вздохнув, спросил он, приготовившись к новостям.

– Я хочу начать полномасштабное расследование в отношении этого Рамси.

– Зачем? Что он сказал?

– Ничего особенного, – ответил я.

– Ничего особенного?

– Ну, он неплохо шел на контакт.

– И какие тогда основания для расследования? Его контактность?

– Нет, его сигарета.

– Сигарета? Курение уже стало федеральным преступлением? Я пропустил этот акт Конгресса.

– У Рамси дрожала сигарета.

Корнер улыбнулся. Он знал, что я долго изучал язык тела. Еще он подозревал, что я немного двинутый.

– Ты что, блин, издеваешься?

– Вовсе нет, – ответил я. – Она дрогнула трижды.

– Наварро, поясни-ка. Ты хочешь инициировать полномасштабное расследование в соответствии с рекомендациями генпрокурора на основании того, что допрашиваемый махал сигаретой?

Я ждал этого. Рекомендации генерального прокурора вступили в силу десять лет назад, чтобы сгладить перегибы эпохи Дж. Эдгара Гувера[7]. Они определяют, когда может быть инициировано «полномасштабное» расследование и сколько оно может продолжаться, причем требования довольно строги.

Чтобы начать расследование, необходимо иметь достаточно оснований, чтобы полагать, что совершено преступление или ведется разведка.