Три минуты до судного дня - страница 18

Что до меня самого, я рассматривал это дело как возможность скрасить рабочие будни и в то же время поучить подрастающее поколение. Но теперь складывалось ощущение, что нам придется всю дорогу бороться с ВРО и, скорее всего, со стоящей за ним штаб-квартирой. Неудивительно, что через полчаса, когда дверь открылась и вошли Линн и Джей, у меня из ушей уже валил пар.

Волосы Корнера все еще блестели после тренировки в спортзале. Схватив кофейник, он зашел в свой кабинет и быстро скрылся за горой бумаг, которые доставили ему за ночь. Минуты через две к нему пришел хранитель совершенно секретных сообщений, за которые Джею необходимо было расписываться лично. Когда хранитель ушел, из кабинета Корнера донесся его громкий голос.

– Наварро, ты копался у меня в столе?

– Да, сэр. Взял «Ролейдс».

– Может, свой купишь?

– Я бы купил, но твой дешевле.

– Не стоит благодарности, – крикнул он и захлопнул нижний ящик.

Я никак не мог понять: я обращался с его банкой «Ролейдса» так, словно в ней был нитроглицерин, но он всегда замечал, когда я приходил за добавкой.

Линн тоже решила выпить кофе, но не того дерьмового пойла, которое варится в офисе. Мы дошли до маленькой кубинской кофейни «Перрера», где подавали лучший café con leche[12] и пекли самый вкусный кубинский хлеб в округе.

Я приготовился обрушиться на Вашингтон, но Линн была настроена куда оптимистичнее.

– Расскажи мне об этом деле, – сказала она, пока мы ждали свой заказ за угловым столиком, сидя спиной к стене.

И я рассказал ей все – от телетайпа, который попал бы к ней, если бы она не взяла выходной, до попыток разыскать Рамси, его обнаженного променада и двух бесед, одна из которых состоялась у него дома, а другая в отеле.

Линн поверила, что дрожащая сигарета что-то означает, хотя в ФБР ее не учили читать язык тела. Она не меньше моего обрадовалась клочку бумаги, который Рамси передал нам, и сама заметила, что девятка написана на немецкий манер, как буква «g». Я и забыл, что Линн училась в Германии и бегло говорила по-немецки, что могло стать дополнительным преимуществом для этого дела.

Когда мы пошли обратно в офис, я уже почти успокоился. Вашингтон оставался занозой в заднице, но мне нравился подход Линн – она хотела учиться и была готова помочь. Мы оба понимали, что нам нужно как можно скорее побеседовать с Рамси, но здесь возникла и другая сложность: Рамси не был обязан с нами говорить. Чтобы застопорить расследование, ему достаточно было сказать: «Я требую адвоката».

По дороге в офис я все думал, как бы подступиться к нему, но оказалось, что наш штатный секретарь Шэрон Вудс уже решила проблему. «Звонил Родерик Рамси, – сказала она. – Он просил вас ему перезвонить».

Само собой, Род ответил после первого же гудка. Этот звонок был ему важен – он ждал у телефона. Сначала он сказал, что хочет прояснить кое-что из своих вчерашних показаний: назвать пару имен, точнее определить время. Он боялся, что у меня сложилось о нем неверное представление из-за условий его жизни.

– В этом доме жили не слишком хорошие ребята, – объяснил он.

– Это как-то связано с револьвером в шкафчике?

– Да, – сказал он. – И еще кое с чем.

В итоге он не рассказал ничего существенного. Я обещал ему передать информацию агенту Юэйсу. Затем он спросил, не слышно ли чего из Германии.

И тут я вспомнил о двух вещах. Во-первых, хотя свидетели и жертвы делают такие звонки постоянно, подозреваемый звонил мне лишь однажды за всю мою службу. Во-вторых, тот подозреваемый пытался выяснить, как именно протекает расследование, и вытянуть из меня информацию. Возможно, Род делал то же самое. А может, ему просто стало одиноко и он захотел еще немного потрепаться о немецких проститутках.