Кровь отхлынула у меня от лица. Нет, не может быть…
Я, моргая, уставился на слово, которое видели все. Постепенно его смысл дошел до меня, и буквы расплылись перед глазами. Заныло сердце. Хотелось кричать. В стороне стоял мой брат, гордо демонстрируя ракету и ленту. Его окружали такие же счастливчики-которые-сделали-все-хорошо. А люди наподобие меня сделали как раз то, что было написано на наших лентах – почти участвовали. «Почти участник» – вот какую ленту нам дали.
Не помню, как мы ушли оттуда, очнулся я лишь по дороге домой. Мика видел, что я сам не свой, но на все его расспросы я лишь качал головой. Наконец, не выдержав, я сунул ленту ему под нос и крикнул:
– Видишь?! Я «почти участвовал»! Вот что здесь написано!
– На твоей ленте написано не это.
– Читай!
Мика уставился на слово, как и я совсем недавно, и медленно поднял на меня взгляд. Брат выглядел так, будто тоже вот-вот заплачет.
Значит, я был прав… До этого момента я еще робко надеялся, что неправильно прочел слово. Я больше не мог держаться, и эмоции хлынули из меня, будто вода сквозь треснувшую дамбу.
– Я старался изо всех сил… я правда старался… – Я всхлипнул и разревелся. Мои плечи затряслись от рыданий.
Мика обнял меня и притянул ближе.
– Я знаю. Твоя ракета была не такая уж и плохая.
– А они дали мне эту ленту…
– Наплюй на них. По-моему, твоя ракета была одной из лучших.
– Нет, ты так не думаешь.
– Думаю. Ты очень старался, когда делал ракету. Я горжусь ею. И больше никогда не пойду к бойскаутам, раз они так поступают.
Не помню, лучше или хуже мне стало от слов брата – тогда я просто нуждался в его поддержке. Потом я захотел забыть об этом соревновании как можно быстрее, но Мика решил окончательно во всем разобраться.
– Не верится, что они дали тебе такую ленту, – то и дело бормотал он.
А я после его слов все сильнее падал духом.
Наконец мы пришли домой. Мама что-то готовила на кухне и окликнула нас:
– Эй, как дела?
– Я занял второе место. – Мика нехотя протянул свою ленту.
Мама взяла ее.
– Ух ты! Поздравляю! Надо же, второе место!
– Я почти победил, – сказал Мика.
– Второе место – это замечательно! А ты, Ник?
Я молча пожал плечами, стараясь не разреветься.
Ее лицо смягчилось.
– Тебе не дали ленту?
Я покачал головой.
– Значит, все-таки дали?
– Какая разница? – пробормотал я.
– Большая. Можно посмотреть?
Я затряс головой.
– Почему, солнышко?
– Потому что там написано, что я «почти участник»! – Я не выдержал и разрыдался, пытаясь крепче зажмуриться, чтобы остановить поток слез.
– Не может быть.
– Может. Там именно это и написано, – возразил Мика.
Я заревел еще сильнее, и мама обняла меня.
– Можно, я взгляну на нее?
Должно быть, в объятиях мамы я ощутил себя в безопасности, потому что все-таки вынул из кармана помятую ленту. Мама посмотрела на нее, затем подняла мое лицо вверх.
– Здесь написано не «почти», а «почетный», – сказала она. – Это хорошее слово, солнышко. Оно означает, что ты проделал большую работу и они гордятся тем, что ты сделал.
Поначалу я не поверил. Когда мама повторила это слово, мне стало чуть легче. И все же в глубине души я понимал: лучше бы никакой ленты не было.
* * *
В 1971 году в Лос-Анджелесе произошло несколько землетрясений. Самое первое началось в середине ночи. Я проснулся от того, что кровать подо мной жутко тряслась, будто кто-то пытался скинуть меня с нее.
Дана тоже проснулась и завизжала. В стенах что-то шуршало и скрипело, игрушки падали, пол трясся, как желе… Я не знал, что это землетрясение, однако понимал – ничего хорошего в происходящем нет, мы в опасности. Мика это тоже понял. Он выпрыгнул из кровати, схватил меня и нашу сестру и оттащил на середину комнаты. В комнату ворвался отец – абсолютно голый, с диким взглядом. Мы никогда не видели его без одежды, и это зрелище поразило нас гораздо сильнее землетрясения. За отцом появилась мама – в отличие от него, в халате. Родители повалили нас на пол рядом друг с другом и накрыли своими телами, пытаясь защитить от сыплющейся сверху трухи.
