Три нити - страница 89

На столе перед богиней лежала плоская маска совы. А рядом стояла вторая, бо́льшая маска, которую издалека можно было принять за горшок – так грубо она была сработана, так сильно истрепалась. Мне видны были царапины и щербины сколов, и даже небрежные мазки краски, из-под которой проступала деревянная основа. Это был странный зверь, не то бык, не то ящерица, с желтыми, как сердцевина яйца, зрачками, затупившимися рогами и двумя рядами кривых клыков, из-за которых вываливался разбухший язык. Его рожа казалась почти смешной… но на хозяина маски мне страшно было смотреть. Отведя взгляд, я разглядывал рукав его синего чуба, отороченный рыжим мехом, и лежащую на маске ладонь. И я готов был поклясться, что там, где пальцы Железного господина касались дерева, облезший лак превращался в змеиную чешую, а краска – в черную шерсть!

– Ну, и что ты собираешься делать с ним, Уно? – спросил лекарь, закончив называть богов.

– Ничего, – отвечал Эрлик тем же тихим голосом, что я слышал с утра – совсем не похожим на рев, который должен был выходить из его пасти по преданиям шенов. – Подержим его здесь, а утром вернем вниз.

– Так просто? – недоверчиво переспросил старик.

– А я знал, что не зря пропускаю сегодня все веселье в городе! – вдруг радостно воскликнул Шаи. – У Железного господина есть совесть и, может быть, даже сердце! За это надо выпить!

– Шшш! – замахнулась на него женщина-гриф. – Уно, разве ему будет безопасно внизу? Шены не слишком-то любят напоминания о своих ошибках. Ленца сегодня сел в лужу; не станет ли он мстить?

– К тому же, вепвавет любопытны, – протянул Утпала, почесывая правую щеку. – Особенно твои колдуны. Ребенку выгрызут мозги до самого хребта, если решат, что внутри есть хоть что-то интересное.

– Мы можем приглядывать за ним, – подала голос Падма.

– Да, но не все же время! – покачала головой Камала; и только Пундарика ничего не сказал.

– Что же, вы хотите оставить его здесь? – спросил Железный господин, и прочие лха, задумавшись, притихли. – Есть способ проще. Чтобы шены не навредили Ринуму, слуге Перстня, сыну рогпа и самадроги, родившемуся в год Мевы Черная Двойка, он просто перестанет быть им. Посмотри на меня, мальчик, и ответь – как твое имя?

Волей-неволей мне пришлось задрать подбородок и заглянуть в светлые глаза бога, похожие на зеркальную поверхность Бьяцо.

– Как твое имя? – повторил Железный господин. Что-то щелкнуло в ушах – и еще раз, и снова. Этот звук я слышал раньше, на площади Тысячи Чортенов, – как будто в череп насыпали еще искрящегося угля, а теперь заливают его ледяной водой. Только на этот раз он был громче, куда громче, и все усиливался.

– Я… – шум в голове мешал сосредоточиться; треск превратился в гудение, гудение – в быстрое путаное бормотание, как будто кто-то пытался подсказать мне ответ. – Ммм…

Странно, но вспомнить имя никак не получалось! Я в недоумении уставился на лапы – те тоже были как будто чужие. Шерсть на них отливала бурой ржавчиной, волнами расползающейся от основания когтей. Губы, шея и плечи оцепенели, будто от холода; только в груди что-то жгло и трепыхалось, как пойманная в кулак оса. Не там ли моя мать повязала невидимый узел, когда я готовился навсегда покинуть дом? Но как ее звали? И где был мой дом?

– Как твое имя? – снова спросил бог. – Разве не Тонгьял Цома, ученик кузнеца?