– Точно говорю, певец, сам видел – так и растерзала она их! Девица, лицо белое, платье голубое, в каждой руке по ледяному клинку! А как кружилась между них – точно танцевала! И всех порешила Снежная Дева!
– Как интересно, – Арахель слушал и рассматривал собеседника.
Это был селянин, крепкий и высокий, с крупными, грубоватыми, но обаятельными чертами лица. Его окладистая рыжеватая борода уже начала седеть, и пахло от него сеном, мёдом и луком. Златовласый эльфийский менестрель Арахель по сравнению с ним казался хрупким подростком, хотя был старше селянина как минимум в три раза.
– Я то и говорю! – селянин с размаху поставил стакан с медовухой на стол, да так, что половина напитка расплескалась. – Говорю же, убивица она. Людей не пощадила. А была такая хорошая девочка…
– Хорошая девочка? – удивлённо переспросил Арахель. – Вы знали Снежную Деву до… обращения?
– Знал… жаль её. А ты, певун, будь аккуратнее. Не ходи один по вечерам. От Снежной Девы лютней не отобьёшься, это я точно говорю.
Арахель усмехнулся и отпил глоток мёда. Пожалуй, деревенька с труднопроизносимым названием ему нравится. А если ещё и балладу записать получится… «Повесть о Снежной Деве». Как звучит!
– Спой что-нибудь, певун! – попросил селенин.
– Спой, спой! – подхватили остальные.
Арахель достал лютню, бережно провёл по струнам – и тихий, жалостливый звук зазвенел над столами.
– Давай весёлую! – запротестовали мужики.
– Да! Давай весёлую! – поддержала потасканная баба, сидящая на коленях у подвыпившего парня.
Эльф подмигнул ей, тряхнул головой – и ударил по струнам:
Если хочешь выпить мёду
Значит, смело пей —
Мало жизни для раздумий
Есть у вас, людей…
Мёд – вот лучшая подруга
Среди тёмных дней…
Селяне подпевали:
– Мёд – вот лучшая подруга…
За крохотными окнами с натянутым на них бычьим пузырём завывала вьюга. Чёрное небо, белый снег, ветви елей качаются на ветру, и деревья тихо стонут в ледяном аду. Но тут, в кабаке, царило тепло, мёд лился рекой, и люди смеялись и пили после тяжёлого дня.
– …подруга, среди тёмных дней…
Со страшным грохотом дверь отлетела. На пороге стояла девушка с русыми волосами, снежинки запутались в её светлых прядях, глаза блестели льдинками. Лицо – совершенно белое, неживое.
– Я искала тебя, сестричка, – сказала она потасканной женщине.
Та поднялась и зашаталась на ватных ногах. Вонючая, потрёпанная, она смахнула со лба грязную чёлку и пьяно улыбнулась:
– Рада видеть тебя, Машенька.
– Меня зовут Мара, – нахмурилась Снежная Дева и выбросила вперёд руку.
В воздухе мелькнул ледяной клинок. Между лопаток пьяницы показалось острие кинжала, одежда вокруг которого стремительно краснела от крови. Кабацкая баба секунду глядела на клинок в груди, а затем рухнула на пол, как подкошенная.
Арахель ошеломлённо смотрел на происходящее, не решаясь вымолвить не слова. Он был потрясён внезапной смертью женщины. Смерти мужчин за годы странствий ему примелькались и больше не вызывали такого шока, а вот смерти женщин и детей – особенно детей – до сих пор оставляли в оцепенении.
Снежная Дева подошла к молодому чернобровому парню, нежно положила руку ему на плечо и спросила ласково:
– Помнишь, Микола, тот холодный денек? Помнишь, как к дереву меня привязывал да смеялся? Думал поди, что всё, конец мне пришёл… Ну, что боишься? Девчонку в заснеженном лесу оставлять не боялся, а сейчас боязно стало?
– Прости… – пролепетал парень, когда ледяной кинжал нежно, даже не царапая кожу, медленно пополз от горла вниз, по животу, потом к паху…
