Этот узкий длинный меч, поднятый кверху, сиял на солнце, как звезда. Венгерский жеребец понесся во весь опор навстречу вражеской лавине. Чуть нагнувшись к гриве скакуна, Мстислав летел как птица впереди своей дружины.
Татары были ошеломлены яростным натиском русских дружин, которые, подобно стальным клиньям, врезались в боевые построения степняков. Татарские конные сотни шли попарно в затылок друг другу, когда первая сотня нападала на неприятеля, вторая тут же совершала обходной маневр или вела стрельбу из луков поверх голов своих соплеменников.
Галицкая дружина вклинилась глубже прочих русских дружин в татарские боевые порядки и оказалась стиснутой врагами с трех сторон. Татары узнавали Мстислава Удатного по его роскошному панцирю с тонкой насечкой и позолоченному шлему. Татары рвались к нему, стремясь взять в плен. Дружинники прикрывали князя как могли и падали один за другим под татарскими саблями и копьями.
Мстислав, взбешенный стойкостью и многочисленностью врагов, отбросил щит и взял второй меч в левую руку. Он был похож на злобного демона, вспотевший и забрызганный кровью; от его сильных ударов мунгалы валились с коней кто без руки, кто без головы, кто разрубленный до пояса… Под Мстиславом убили коня. Князь рухнул боком на груду мертвых тел, но в следующий миг уже вскочил на ноги и, вращаясь на месте как заведенный продолжал рубить мечами направо и налево, рыча словно дикий зверь. Никто из галицких дружинников и воевод прежде не видел Мстислава Удатного в таком озлоблении.
У Мстислава Немого в разгар битвы опять хлынула горлом кровь. Дружинники стащили его с коня и унесли в заросли тальника.
На правом фланге столь же храбро бился с татарами Даниил. Волынян было мало, поэтому им труднее было сдерживать натиск врагов. Рядом с Даниилом сражался Изяслав Ингваревич, племянник Мстислава Немого. Молодой и горячий, Изяслав все время норовил оказаться впереди всех. В него втыкались татарские стрелы, он ломал их и снова бросался в сечу. Гридни еле успевали за ним. Внезапно Изяслав напоролся на татарское копье и умер прямо в седле, завалившись на лошадиный круп.
У Даниила вырвался крик отчаяния. Он пришпорил коня и разметал татар, окруживших бездыханное тело Изяслава Ингваревича. Зикора и Овсень не отставали от Даниила, прикрывая ему спину. Даниил с такой силой всадил меч в какого-то мунгала, что проткнул его насквозь. Выдернуть меч обратно Даниил не успел, вражеский дротик впился ему в плечо, а правую руку навылет пробила стрела. Подоспевший Овсень заслонил Даниила щитом.
Волыняне сплотились вокруг своего израненного князя, из последних сил отражая натиск татар. Плечом к плечу с ними стояли в сече дружинники Изяслава Ингваревича. Подоспевшая дружина Юрия Глебовича сильно потеснила татар, повалив их бунчук. Несвижский князь разил татар боевым топором, раскалывая вражеские шлемы, как орехи.
Гридничий Прошута, видя, что Даниил истекает кровью и вот-вот от слабости свалится с седла, повелел Зикоре и Овсеню:
– Вот что, други, тащите Даниила подальше в степь. Укройте его, где только сможете, раны ему перевяжите. Как отлежится Даниил, уходите вместе с ним к Днепру. Скрытно уходите, подальше от Залозного шляха. Как хотите, молодцы, но довезите Даниила живым за Днепр!
Зикора схватил поводья княжеского коня, а Овсень стал придерживать Даниила за руку. Выскочив из гремящей железом сумятицы сражения, три всадника быстрыми тенями нырнули в лощину, поросшую дроком, никто не обратил на них внимания. Еще раз мелькнув среди седых ковылей на склоне дальнего холма, три наездника на вороных лошадях пропали из вида.
