В полдень мы все-таки собрались поехать на «Агат». Оранжевое северное солнце уже клонилось к закату. Как раз было бы хорошо поснимать с сопки в это время.
– Сколько до «Агата» – двадцать пять километров?
– Двадцать четыре тысячи шестьсот, если быть точным! – отрапортовал Леонид.
– Откуда такая точность?
– Я там служил, за ГСМ отвечал, горючку списывал!
– Тогда понятно! – протянул я, плюхаясь в нарты.
Минут сорок мчались мы по ледяному покрову, я руками закрывал лицо от колючих ударов ледышек. И как все-таки получается, что они умудряются попадать именно по кончику носа, который не умещается в перчатку и остается открытым!
У подножия сопки действительно спугнули огромную стаю зайцев – штук тридцать. И вот въезжаем на продуваемую всеми ветрами макушку горы. Как здесь служили бедные солдатики! Это ж примерно как на Марсе!
Кругом – руины Империи: развороченные дома, покореженные машины, ржавые бочки, огромные локаторы. Альваро произносит в восхищении:
– Я чувствую себя Джеймсом Бондом! Расскажи мне об этом поподробнее!
– А ты уверен, что я расскажу? Может, лучше я тебя к стенке поставлю? Вон к той?
Да, когда-то это был суперсекретный объект, обеспечивающий полосу связи по всему северному побережью СССР. Джеймс Бонд действительно многое бы дал, чтобы здесь оказаться.
Я иду осматривать доты, казармы, столовую – вернее, то, что от них осталось. На одной из разрушенных стен – надпись красной краской: «Здесь был Вася». Оно и видно…
Забираюсь на караульную вышку и фотографирую оттуда. Грустное ощущение. Как на похоронах.
Пьем чай из термоса и собираемся обратно. Леонид расчехляет «Сайгу» двенадцатого калибра и пристегивает магазин.
Перед стартом вниз предупреждает:
– Ничего, что у меня тормоза не работают? Ты там, в нарте, справишься?
– Не привыкать, успею катапультироваться, – отшучиваюсь я.
Первый заяц выскочил слева, Леонид его прозевал, я истошно заорал:
– Слева, слева, слева!
Ко второму он начал подъезжать, но тот убегал вверх по склону. Леонид встал, вскинулся и выстрелил. Заяц завертелся волчком на одном месте. Мы стали подходить к нему – бедняге отстрелило ногу, но затем он справился с болью и помчался на трех лапах.
– Добирай! – кричу я.
Но Леонид то ли жалеет патрон, то ли не уверен в результате. Поэтому он хочет проехать дальше, поискать других, а я спрыгиваю в надежде найти скрывшегося за холмом раненого зайца.
В конце концов они находят еще одного и тратят на него три выстрела. Вот! Не надо было жалеть второй патрон, и не ранили бы понапрасну зайчишку; я его так и не нашел – уже спустились сумерки. Значит, песцам сегодня повезло. Или полярной сове, которую мы здесь видели.
Возвращаемся в поселок, зайца отдают нам. Я иду разделывать, а Альваро носится вокруг меня с фотоаппаратом и снимает процесс. Ободрав шкуру, потрошу. Из потрохов забираю сердце, печень, легкое и почки. Остальное выношу на двор, где меня уже ждет (я в этом и не сомневался) вечно голодный игривый Ревыч. Он пытается вырвать из моих рук всего зайца, хватая прямо посередине. Но я готов к такому повороту событий и выдергиваю тушу из его пасти со словами:
– Это не тебе, морда!
В результате Ревыч получает требуху и урчит от счастья.
