такой образ жизни самым верным и счастливым.
XII
Путники дошли до красной черты. Здесь заканчивался благополучный район и начиналась зона повышенной радиации. Дорога трех городов вела к Мертвому городу, Натюрину и Технополису. Для того чтобы дойти к Мертвому городу, необходимо пройти пустыню. Ни Риа, ни Айзек совершенно не знали, когда открывают шлюзы и будет ли сейчас прилив. И когда он вообще бывает в этом месте. Зона прилива доходила практически до самой Башни, туман при этом стоял и в самом Сером городе, а через мертвые земли пройти в этот момент было не реально, и даже смертельно опасно. Через некоторое время ребята дошли до кварталов беженцев, которые практически не контролировались помами, но приятного, все же, было мало. Необходимо было где-нибудь хорошо отдохнуть и переночевать. А в таких местах это было очень опасно. Они прошли третий красный рубеж, Башня сала затухать, мрак постепенно поглощал улицы. – Нам нужен ночлег, – сказала Маша. – Да. Я в курсе, сейчас будем искать Бродягу, – пробормотал Айзек. – Бродягу? – Это единственный субъект, на которого я надеялся в этой части пути. Если мы не найдем этого сумасшедшего, мы, скорее всего не доберемся до пустыни. – Как мы будем его искать, твоего сумасшедшего? – С чего ты взяла, что он мой? Он даже сам не свой, не то что мой. Мечется по миру, не знает, куда себя деть. Псих! – С тобой очень тяжело разговаривать! Ты на все реагируешь так, будто я обязана знать все предыстории. – Ах да, но ты ведь, кажется, тоже думаешь, что ты обязана знать все предыстории. – Ну, если от меня хотят чего-то добиться, то вообще-то да! – Шидика я встретил тогда, когда меня вели в тюрьму. Точнее, так говорили, что меня ведут в тюрьму. Мы шли под океаном, конвой был из четырех человек, двое сзади, двое спереди, из тоннеля было видно соседний, железный тоннель, который трубой уходил под землю. Но дело в том, что этот же тоннель вел в помещение, в которое водил нас Скат. Этот врач торгует не только водорослями, но и своими изобретениями, и органами тех, кто не входит в базу Серого города. Меня поймали на воровстве, потому отдать могли хоть в тюрьму, хоть на разделку. Двое передних конвойных стали двигаться очень быстро и повернули в разные стороны. Один в тюрьму, другой – сама видела куда. В этот момент до меня дошло, что это не полиция, а охотники за живым товаром. Я прошел чуть
вперед, меня окликнули двое задних, и я остановился. Я чувствовал, как мое сердце бьется в голове и в пятках, чувствовал, как пульсирует кровь в венах и висках, я чувствовал что падаю, падаю в обморок, но почему-то не на пол. Я падал в яму, которая открывалась прямо передо мной. Когда я очнулся, напротив меня сидел какой-то человек и спокойно потягивал чай из белой фарфоровой чашки. Такую чашку я первый и последний раз
видел у своей бабушки. Она купила ее у каких-то иностранных торговцев, которые промышляют тем, что достают добычу со дна океана. Он увидел, что я проснулся и спросил: «Ничего, что я на тебе потренируюсь?». «Потренируюсь?» – подумал я. Я только начал что-то соображать, еще все шумело в голове. Я понял, что он сидит в каком-то глубоком, древнем, огромном деревянном кресле, обитом коричневым бархатом. Я сидел в таком же. Я приподнялся, и чуть было снова не упал в обморок. Мы сидели посреди каторжников, работающих на дне океана. Они были ужасными: выцветшими, грязными, с язвами, без зубов, с облезшими волосами, в жутких лохмотьях. Их покореженные пальцы сжимали кийки, которыми они рыли землю. Тех, кто что-то нашел, откидывали назад и уже подходили какие-то специалисты и аккуратно выкапывали, что там было. Но все эти
