Три сестры и Васька - страница 24

Чтобы писатель окончательно не запутался в именах, Татьяна Витальевна пришла на выручку:

– Толпа поэту не указ. – Хотя толпа-то молчала, одна Василиса изводила писателя. – Вопрос вам задала Василиса. К сожалению, она пока не Премудрая, – объяснила Татьяна Витальевна, вновь взяв под защиту писателя.

– Почему не Премудрая? – не согласился писатель. – Всё впереди. Будет и Премудрой, и Прекрасной. – Вогнал Ваську этим предсказанием в краску, но она не сдалась и подбросила ещё вопрос:

– Вот вы говорили о своих двоюродных братьях Архипе и Платоне, а сколько у вас троюродных?

Писатель схватился за голову.

– Достала ты меня, Василиса Премудрая. Не знаю я, сколько у меня троюродных братьев, но я их подсчётом займусь, – пообещал он.

В общем, этот вопрос посчитал писатель самым умным и самым вредным одновременно и подписал Ваське книжку со стихами: «Василисе „Премудрой“ с надеждой, что будешь и Прекрасной». Девчонки любопытничали, чего писатель насочинял, но Васька смутилась надписи и засунула книжку в сумку и никому не показала. На смех поднимут, дразнить станут.

В седьмом классе не заладилось у Васьки с геометрией. Видно потому, что она на «камчатке» с большей охотой рисовала барышень в широкополых шляпах, чем углы и квадраты. Считала, что геометрия эта в жизни ей никогда не пригодится. А что пригодится, было пока не известно.

Очкастый, долгоносый, как грач, математик Яков Григорьевич утверждал, что только в математике соль, а остальные предметы – ноль.

Ваську он не щадил и запросто лепил ей двойки. Даже обещал поставить кол, но в общем-то колами чаще попросту стращали. Но чем двойка лучше кола?

– Думать надо, Чудинова. Мозговые извилины созданы для того, чтобы мысль не проскакивала по прямой, а застревала в мозгу. Учти, геометрия везде нужна. Портные и каменщики, дорожники и лётчики без неё не обходятся. Хоть Пифагоровы штаны во все стороны равны, но везде они нужны.

Видать, и у Якова Григорьевича была тяга к рифмам.

Когда вывел математик Василисе за год двойку и оставил её на осеннюю переэкзаменовку, она приуныла и даже пожаловалась отцу, что никак не может понять эту треклятую запутанную геометрию.

– У меня тоже по геометрии трояк был, – признался отец. – Ты уж постарайся, учи. Пусть Татьяна поможет или Жанка.

Но Васька была самолюбивой и к сёстрам обращаться не стала. Пыталась сама понять. Но летом геометрию зубрить – мука мученическая.

Тридцатого числа каждого месяца, когда выдавали зарплату под расчёт, Иван Чудинов, приняв на грудь, гулял с друзьями. Случалось, что сводил счёты с обидчиками. На этот раз он оказался в обиде на математика Якова Григорьевича, который замучил его Ваську двойками. И надо же случиться так, что в день сведения счётов встретил Иван Родионович Чудинов учителя на мосту. Тот ехал себе на велосипеде, не подозревая об опасности. Обычно все ему с почтением уступали дорогу. А этот Чудинов не только загородил путь, но и поднял его вместе с велосипедом над перилами, намереваясь сбросить в речку Чернушку.

– Вы что себе позволяете? – панически закричал Яков Григорьевич. – Я никто ни будь, я – учитель.

– А ты почему, учитель, моей девке табель испортил? – ставя математика вместе с велосипедом обратно на мост, крикнул Иван.

– Потому что она ничего не знает и учить не хочет, – обиженно ответил учитель.

– Как так не знает?! По всем предметам пятёрки и четвёрки, а у тебя двойки.