Три сестры и Васька - страница 25

– Понимать надо, а она не понимает и понимать не хочет, – повторил математик.

Оставил Иван учителя в живых и не сбросил в Чернушку.

Учитель инцидент без последствий не оставил, написал заявление участковому уполномоченному Егору Феофилактовичу Трефилову. Впрочем, его по отчеству редко кто называл. На голодный желудок такое и не выговоришь, а учитель написал Егору Феофилактовичу: «Прошу наказать комбайнера Чудинова И. Р. по всей строгости закона за попытку избить и утопить меня в речке Чернушке». Впрочем, утопить в Чернушке было мудрено. В ней в среднем весной до пупа, а летом по колено воды. Но это детали. А Егор Трефилов обязан был дать ход заявлению обиженного учителя в трёхдневный срок. Егору не хотелось, чтоб таскали в район его друга-приятеля, десантника, с которым были они не разлей водой. Трефилова, рыженького, конопатенького, невзрачного мужичка Иван не только любил со школьных лет, но и уважал.

Единственно, за что осуждал Иван Егора, так это за то, что тот боялся своей жены и сам признавался:

– В Афгане танков не боялся, а её боюсь.

А вернее всего говорил так Трефилов, чтобы оборониться от приставучих друзей, когда предлагали ему строить. Как же «троить», если он должен в Коромысловщине трезвость поддерживать.

А вообще-то уважать Егора Трефилова было за что. Это ведь он раскрыл в деревне Слудка преступление, которое следователи даже не сочли за преступление.

По дороге с фермы домой ни с того ни с сего умерла доярка Федосья Тимкина. Никаких видимых признаков насильственной смерти не нашли, разрешили похоронить. Однако Егор Трефилов воспротивился. В снегу рядом с тропкой, по которой шла доярка, заметил след мужского сапога. Один единственный. Когда потребовал дополнительной экспертизы, обнаружили в голове покойной в височной кости обломок острого предмета, по всем вероятности шила. След оказался от сапога бригадира Мишки Зуева. Зачем ему там быть? Устроили обыск. Сапоги нашли. Отпечаток сошёлся. А ещё длинное шило с обломанным остриём, брошенное в инстурментах.

Оказалось, потащил Мишка с фермы вместе с женой два мешка посыпки. Увидела это Федосья Тимкина.

– Корму и так не хватает, а вы ещё таскаетё, – упрекнула она вороватых супругов.

«Докажет», – сообразил бригадир и, выгадав, когда возвращалась Федосья вечером домой, догнал и ударил шилом в висок. Попал в кость. Вот шило и надломилось. А так ранка почти незаметная.

Видать, сильно мстительный был этот Мишка, потому что на суде сказал:

– Я-то высижусь, а она в могиле останется.

Все эти его слова повторяли, удивляясь злодейству.

Вот такой был Егор Трефилов, дотошный милиционер, раскрывший хитрое преступление. А тут какое преступление? Дурацкая выходка, однако надо разбираться.

И вот сошлись в закутке колхозной конторы, где выделили комнатку-пенальчик Трефилову, три мужика: Иванов одноклассник Егор Трефилов, учитель математики Яков Григорьевич и Иван Чудинов. Надлежало разобраться в сути Иванова преступления.

Шёл долгий разговор, во время которого стыдили Ивана, вспоминали дочь его тупицу Василису и требовали и учитель, и уполномоченный, чтоб Иван, пока не поздно, извинился за свой проступок. Тогда возьмёт учитель жалобу обратно.

Иван потел, пыхтел, теребил свои белесые усы и пытался доказать, что был прав. В конце концов сам поставил условие: если научит Яков Григорьевич геометрии его дочь Ваську, то он извинится, а не научит, тогда пеняй учитель на себя.