Потом началось веселье кто во что горазд. Пела гармонь, кто-то отбивал чечётку, кто-то проходил в присядку. Я уже ни раз замечала, фляжки, переходящие по кругу.
Появись здесь и сейчас кто-то из руководства, не сносить нам всем головы. А уж сколько бы погон полетело! Но сейчас я только улыбнулась и решила, что пора уходить. Только у ёлки задержалась.
Норайо тоже решил покинуть праздник, о чём уже успел доложить отвечающему. Он сослался на усталость и необходимость отмыть лицо от застывающего на морозе гуталина.
- Антонина Тимофеевна, не в службу, закрой там сама замки, а? - попросил меня ответственный за тех, кто был на послаблении режима.
Их проверяли на ночь и закрывали на навесные замки с внешней стороны двери. Я согласилась, и стояла ждала, когда Норайо при помощи воды и мыла ототрëт кожу. А пока ждала, рассматривала снятую на память с ёлки прямоугольную пластину с неизвестным мне символом.
- Взяла на память что приглянулось? - тихо спросил незаметно подошедший Норайо.
- Не знаю. Просто понравился. Полвечера притягивал взгляд, - призналась я, поднимая глаза на слишком близко стоящего мужчину.
- Этот символ означает любовь, - прошептал он почти у самых моих губ.
5. Глава 5.
Весна сорок шестого начиналась очень медленно. Словно раздумывая, стоит ли? Среди военнопленных тоже царила тревожность. В лагере знали о том, что уже было несколько отправок военнопленных из разных лагерей обратно на родину.
- Не хмурься, - просила я Норайо, прижимаясь к его спине.
- У меня есть причины, - отвечал он. - Если моё имя попадёт в списки, мне есть, что здесь терять. Кого.
Я смущалась и терялась от этих слов, для меня они звучали признанием какого-то особенного своего значения в его жизни.
- Антонина Тимофеевна, - наш полковник старательно обращался ко всем нам по имени отчеству, а не по званиям. - До совещания ещё минут сорок. Надо дать ответ по запросу. И не опаздывайте, директива сверху пришла. Важно.
К нам часто приходили разные запросы. Помимо прочего отвечать на них было моей обязанностью. На некоторые приходилось искать ответы, а на некоторые, как на тот запрос, ответ давало вышестоящее руководство. Мне оставалось только переслать.
Генерал Номура Токиë, находясь на спецобъекте номер тридцать УНКВД в Читинской области, умудрился попасться на организации разветвлённой шпионской сетью. Используя послабление режима он попытался координировать заброску диверсантов. Но его деятельность вовремя выявили и пресекли. И бывший комендант Харбинского укрепрайона давал показания, в которых часто ссылался на своего адъютанта. Поэтому сейчас повторно проверяли списки военнопленных в поисках этого неуловимого гения разведки и организации диверсионной сети.
К счастью, у нас этого генеральского адъютанта не было. И копию личного дела с той информацией, что удалось о нём собрать, вместе с ответом моего начальника нужно было упаковать и отправить конвоируемой почтой. В это самое дело я заглянула исключительно из любопытства. Взгляд сам побежал по строчкам, словно прожектором в темноте вылавливая кубики, готовые вот-вот обрушиться на мою голову.
Шрам на лопатке от сведённой татуировки, которую нанесли в детстве, чтобы духи предков укрепили здоровье болезненного мальчика.
Шрам через висок, уходящий к затылку.
Ну кто будет слишком уделять особо пристальное внимание шрамам солдат только окончивших своё участие в боях? А получивших ранение и находящихся в госпитале? А когда таких солдат и офицеров не десяток, а сотни? Хорошо если нашлось время на пометку "множественные шрамы от полученных ранений".
