– Отставить.
– Апро, майор.
Вокорр делал голоса вояк окончательно безжизненными. Даже бортовой квол произносил свои речевые обороты с большим количеством эмоций и обертонов.
– Ну что там, астрогатор?
– Вот оно.
С этими словами Ковальский услужливо развернул собранный автоматическими системами слежения информационный пакет. Всего микросекунда видеопотока с десятков антенн, телескопов и детекторов частиц, сфокусированных на единственном участке неба площадью не больше одной миллионной квадратного углового градуса.
Но этого времени хватило за глаза.
В центре той самой «медузы» отчётливо светился в жёстком гамма- и тау-нейтринном диапазоне ясно различимый контур.
Спасители. Ну почему всегда вы?
На стоп-кадре невозможно было не узнать обводы «Лебедя».
Ковальский, морщась от грязных флотских ругательств в общем канале, принялся выбираться из ложемента.
– Сдаю управление астрогатору Рабаду. Майор, восстановите, пожалуйста, прежний ордер.
– Апро, астрогатор.
Кажется, майор после сегодняшних поскакушек вновь изменил своё отношение к Ковальскому. Но тому было в общем плевать. Сейчас бы добраться до каюты – и всё равно, что она занята чужими вещами – да увалиться там спать, хотя бы часов на двадцать. Для начала.
– Ковальский, отойдёмте в сторонку.
Ещё один. И надо же, сразу на «вы».
– Доктор Ламарк, что вам.
– А вам не хотелось бы обсудить ваше, хм, открытие.
– Никак нет, не хотелось бы. Вы получили, что хотели, теперь ваша очередь, а я – спать. Врагу такого экстренного пробуждения не пожелаешь.
– А вот я совсем не уверен, что хотел именно этого. В конце концов, именно вы настаивали на разумности преследователя.
– Да мне плевать сейчас, на чём я настаивал. Если нам не почудилось, и это за нами явились летящие, то нам всем тут наверняка конец.
Лицо Ламарка на этом внезапно сделалось каким-то нарочито отрешённым.
– А если я вам скажу, что вы правы и в этом?
О как.
– Только воякам не вздумайте это говорить, а то они тут с удовольствием вам… навоюют.
– И не собираюсь. Но всё-таки, давайте отойдём в дальнюю каюту, чтобы не нарываться на лишние вопросы.
Да делайте что хотите, только оставьте его в покое.
В каюте прямо на ящиках с приборами вповалку спали два докторанта из группы Ламарка. Пришлось их сначала будить, потом выпроваживать, и только потом, врубив режим акустической изоляции, они продолжили разговор.
– Астрогатор, если у вас есть какие-то версии происходящего, самое время их изложить.
Ишь ты.
– Доктор Ламарк, вы меня с кем-то путаете. Я простой дежурный астрогатор «Эпиметея», я делаю своё дело и в посторонние дела не лезу.
Но Ламарк даже бровью не повёл.
– Не паясничайте, Ковальский, вам не идёт. Вы единственный из оставшихся на борту, кто вляпался в эту историю с самого начала. Ну так поделитесь информацией, она у вас явно имеется.
Ковальский уселся на край кофра из ребристого армопласта, под которым что-то отчётливо тикало солидным таким метрономом – клац-клац, клац-клац. Уселся, отчаянно зевнул и только после этого ответил.
– Нет у меня никакой информации. Превиос и советник если что и знали, то вряд ли сказали бы. Они вообще трепались без умолку, но всё не по делу, о каких-то абстракциях.
– Хорошо, они упоминали в своих разговорах бран-гравитоны?
Ковальский пожал плечами.
– А что это? Что-то из теории струн?
Ламарк только рукой махнул.
– Хорошо, а «глубинные бомбы» в разговорах упоминались?
