– О боже, – рассмеявшись, Силла взяла свой бокал с вином и сделала быстрый глоток. – Вы не сочиняете?
– Чистая правда. Но это было еще до того, как она выбрала моего отца, а ваш отец уехал в Голливуд вслед за вашей матерью. Теперь, когда я об этом думаю, мне это кажется таким запутанным.
– Да уж.
– И меня это оскорбляло, когда она рассказывала мне об этом. Зато мне было весело, когда в средней школе я попал в класс к вашему отцу. Мысль о том, что моя мать целовалась с мистером Макгоуэном, в то время не давала мне покоя, – в его глазах зажглись веселые огоньки. – А теперь мне нравится это совпадение – сын моей матери целовался с дочерью мистера Макгоуэна.
Круг замкнулся, подумала Силла. Она вспомнила о совпадениях, когда приехала восстанавливать ферму бабушки. А теперь обнаружилась еще одна связь с прошлым.
– Наверное, они были такими юными, – тихо сказала она. – Джонни погиб, когда ему было всего восемнадцать. Должно быть, это было ужасно – и для Дженет, и для родителей двух других мальчиков, погибшего и парализованного. Дженет не смогла пережить эту потерю. Это видно в каждом клипе, в каждой фотографии, сделанных после той ночи, – она уже никогда не была такой, как прежде.
– Моя мать использовала эту аварию в качестве страшилки, когда я вырос и получил права. Время от времени мы встречали в городе Джимми Хеннесси в инвалидной коляске, и она не упускала случая напомнить мне о том, что может произойти, если я не буду осторожен и сяду за руль выпившим или под кайфом.
Он покачал головой и отправил в рот последний кусочек стейка.
– До сих пор не могу зайти в бар и спокойно насладиться бокалом пива, если я за рулем. Матери умеют испортить нам жизнь.
– Он до сих пор здесь живет? Мальчик – конечно, теперь он уже не мальчик, – который выжил после аварии?
– Умер в прошлом году. Или в позапрошлом. Точно не помню.
– Я об этом не слышала.
– Всю свою жизнь он провел дома. За ним ухаживали родители. Ужасно.
– Да. Его отец винил во всем Дженет. За то, что привезла сюда свою голливудскую порочность, что плохо смотрела за сыном, что купила ему быструю машину.
– Но никто не заставлял этих двух парней садиться в машину, – заметил Форд. – Никто насильно не вливал им в горло пиво и не накачивал наркотиками. Они были молоды и глупы, все трое. И заплатили за это ужасную цену.
– И она заплатила им. По словам моей матери – а ее раздражение свидетельствует о том, что это правда, – Дженет заплатила семьям этих мальчиков значительные суммы денег. Никто не знал сколько, даже моя мать. Кроме того, согласно «евангелию от Дилли» Дженет сохранила ферму как памятник Джонни и по этой же причине связала ее трастовыми договорами на много десятилетий вперед. Но я в это не верю.
– А во что вы верите?
– Я верю, что Дженет сохранила дом, потому что была здесь счастлива. Потому что только здесь она могла слышать свои мысли, даже если они были мрачными и страшными, – Силла вздохнула и откинулась на спинку стула. – Вы не нальете мне еще бокал вина, Форд? Всего будет три, и это мой верхний предел.
– А что случится после трех?
– Я не переходила границу уже много лет, но, как свидетельствует история, расслабленность сменяется легким и приятным возбуждением, которое заставляет меня выпить еще один или два бокала. И я уже буду вдрызг пьяная, я наброшусь на вас, а утром встану с головной болью и смутными воспоминаниями о том, что между нами произошло.
