Адрес оказался большим доходным домом со множеством лестниц и коридоров, в одном из них гость обнаружил бачок с питьевой водой, вмиг выдул две кружки подряд, и не успел закончить вторую, как дверь по соседству неожиданно распахнулась.
Оттуда возникла Стеша.
– Идем! Быстрей! – и тут же шмыгнула обратно.
Он обалдел настолько, что никогда потом не мог вспомнить обстановку той комнаты. Полумрак, да и только. Приторно, но приятно пахло дешевыми то ли духами, то ли пудрой… Да, и почему она выглянула именно в этот момент, как она угадала, что он рядом?! Или случайно вышло так?.. И этого он тоже не узнал во веки веков.
– Принес? – спросила она.
Он молча вынул из кармана купюры. Она цепко выхватила их, перелистнула.
– Ладно, пойдет, – и шмыгнула носом. Деньги исчезли так, точно в природе не было этих бумажек. – Ну, чего, давай?
Гимназист чуть было не сознался, что не знает, как «давать», но не дались даже слова, увязли в чем-то невнятном, а сам он побледнел заметно даже в полутьме.
Стеша внимательно всмотрелась в лицо юноши, улыбка изогнула ее губы:
– Так ты чего, в первый раз?..
Он кивнул.
Она как будто хотела рассмеяться. Но не стала. Помолчала и сказала непривычно мягко:
– Ладно. Скидай пинжак.
Непослушными пальцами он начал продавливать пуговицы в петельные отверстия…
– Давай помогу.
И голос и движенья женщины стали теплыми, человеческими, она ловко стала расстегивать его пиджак. И в гимназисте что-то дрогнуло, включилось, он словно очнулся:
– А я тебе?..
– Помоги, – тихонько согласилась она.
Дамский гардероб не чета мужскому по числу завязок, пуговичек, застежек и тому подобного. Но юноша старался. Нелепая одурь слетела с него, прожгло знакомым нетерпением, и когда одежды стали опадать, обнажив руки, плечи – смуглые, очаровательно очерченные и оглаженные неизъяснимой женской прелестью – нетерпение зло и едко ударило по нервам, в самый корень.
Когда же он увидел женщину, обнаженную всю, то чуть не задохнулся от обрыва чувств – тугое налитое тело отшибло разум так же, как во сне, но там, во сне, не было бешено багряного заката за окном, не было провинциально-волшебного запаха парфюмерной лавки… а главное – не было прикосновений. Гимназист приложил вздрагивающую ладонь к Стешиной груди, ощутил теплую живую упругость – и понял: да! Это он, берег. Эльдорадо.
Глава 4
Тьма февраля
Все это излилось из бухгалтера торопливо, горячо, с заиканиями, подергиваниями головы, с беготней, скрипом половиц и жадным питьем из графина: доносчик не совладал с собой и прошлым, видно, стоило лишь притронуться к нему, как оно бредово ожило, заполнив пространство души призраками – и все это обрушилось на головы гостей.
Те слушали бесстрастно. У сержанта мелькнул позыв иронически ухмыльнуться, но скосившись на капитана, он обнаружил, что шеф сидит твердокаменно, ни единым лицевым мускулом не шевельнув. Ну и подчиненный не стал лезть вперед начальства.
Бухгалтер перекошено сел, налил еще полстакана, сглотнул залпом, вытер ладонью запавший беззубый рот. На грани лба и грязноватой седой челки выступили мелкие капельки пота. Глаза блуждали – должно быть, видя сразу и двух суровых визитеров из плоти и крови и призраков из памяти.
Абакумов вроде не усмехнулся, но нечто в голосе неуловимо сдвинулось:
– И что, вы вот об этом и трепались?
Возбуждение постепенно сходило с лица рассказчика. Обманчиво помолодев, разрумянившись, оно вновь тускнело, морщинилось, обвисало…
