Тьма сожрала всю небесную голубизну ее радужки. Там застыл какой-то неизвестный блеск.
Она боится? Или…
Его рука перемещается на девичий подбородок. Замирает. Легонько тянет на себя, будто спрашивает разрешения.
Его губы останавливаются в нескольких миллиметрах от ее. Секунда, и на языке ее дыхание.
Дуреет, от того, что она впускает его. Теряет почву под ногами, когда тонкие пальчики обхватывают затылок.
— Это неправильно! — шепчет ему в губы. — Неправильно...
— Все правильно, Алиса. Сейчас, как раз все стало на свои места.
Не в силах больше сдерживать себя, поднимается на ноги, увлекая ее наверх, за собой. Прижимает к стеклянной стене подхватывая за бёдра. Заставляя обхватить его ногами.
Хочет кожа к коже, хочет утонуть в ней, разодрать ненужные тряпки. Но пока довольствуется тем что есть. Ее подчинением. Неправильным мимолетным порывом. Ее отзывчивостью.
Брюнетка ахает, когда его возбуждение упирается между ног и сильнее цепляется, чтобы не упасть. Неосознанно, крепче вжимаясь во Влада.
А он это принимает по своему. Принимает за зелёный свет, хотя вокруг все переполнено красным. Опасным. Откровенным.
В воздухе застыла похоть. Она обволакивает и подталкивает к опасному темному краю. К неконтролируемым эмоциям. Будто вмиг сорвали все ширмы разоблачив тайные желания.
Я хочу тебя, Алиса! Пиздец, как хочу тебя!
Рука ложится на горло, сдавливает, вырывая рваный выдох.
Побудь ещё «моей», хотя бы несколько минут.
— Где же твои любимые юбочки, когда они так нужны? — сжимает бедро и, не дожидаясь ответа, снова припадает к губам, проскальзывает между острых зубок и сплетает их языки. Забирая оставшийся воздух, грубо забирая своё.
Пальцы отпускают шею, зарываются в волосы.
Снова длинные. Ахуеть...
Спускается ниже, вызывая мурашки. Хотел бы разогнать их языком, но, вместо этого, тянет глубокий вырез свитера, оголяя плечо, по пути стягивая бретельку, освобождая место для жадных поцелуев.
— Я хочу оставить след! — целует нежную кожу, кусает выступающую ключицу.
— Нет, не вздумай! — срывается с ее губ. Оттягивает его за волосы, а он утробно рычит. Возвращает руку обратно на шею, ощутимо сдавливая и снова припадает к ее губам, неистово впиваясь, кусая до крови.
Губы можно.
Что она делает?
Боже… что делает он?
И почему так спокойной, когда вокруг рушится целый мир, засыпая обломками все ценное и нормальное. Как заставить его остановиться, как остановить себя?
Это неправильно, он монстр. Он снова убивает ее. Правда, пробирается в самое сердце и уничтожает, отравляет, стирает. Стирает слабые попытки сопротивления. Принуждает желать большего. Настраивает на свою волну. Это неправильно.
— Остановись! — тяжело дышит. Не узнает свой голос. Он сел. Даже собственный голос предаёт ее.
— Нет, детка. Я не могу. — Его пальцы уже гладят живот, пробираются под укороченый свитер и находят грудь. Сдвигают в бок невесомую ткать и находят затвердевший сосок. Тело прошибает током, когда он сжимает его. — Тебя спасёт только открытая дверь лифта. Я не остановлюсь.
— Влад… я тебя прошу. Оставь меня в покое.
— Я уже сказал все, что думаю по этому поводу. Ты таишь в моих руках. Не царапаешь, не кусаешься. Не боишься…
Лифт дергается и возобновляет движение. Свет вновь становится ярким, освещая их действия. Порочные прикосновения, острое возбуждение.
Кабина останавливается на первом этаже. Дверцы открываются, безжалостно разрывая прочную нить, которая смогла очень крепко опутать их. Последний взгляд в его глаза и девушка выскальзывает из рук. Быстро поправляет свитер и волосы, облизывает опухшие губы и, не проронив ни слова, уходит.
