Царь, приняв решение, глубоко вздохнул, поднялся с трона и приблизился к перилам.
– Я за многие годы моего правления впервые решаю проявить милосердие! – обратился царь к народу.
Все присутствующие, затаив дыхание, слушали своего царя.
– Я прощаю и отпускаю обратно в деревню Мату и его племя! – объявил Арахдан.
Тим и Дима с облегчением вздохнули. Ведун, воевода, советник и глашатай
приняли это известие с энтузиазмом. Мату со своими воинами удивлённо смотрели на своего царя и легендарных всадников.
– Но при одном условии! – продолжил свою речь царь.
Все присутствующие, застыв в нестерпимом ожидании, слушали завершения речи царя.
– Отныне племя хонгуа не даст мне пожалеть о моём решении вовек! – заявил царь. – Освободите пленных!
Закончив речь, царь вздохнул и взглянул на небо. Серое небо начало проясняться и, разглядев на небе солнце, царь вернулся на трон. Палач, разжав пальцы, отпустил рычаг и поспешно принялся снимать с узников петли, а два стража приступили снимать с них оковы. Другой стражник поспешил в темницу освобождать остальных узников. Тим, не до конца понимая, что он совершил, переглянулся с Димой и, с облегчением вздохнув, начал безмолвно радоваться своей победе. Дима, так же не всё до конца понимая, начал радоваться с ним. Хонгуацы и викунцы от неожиданности не знали, как себя вести. На серую дворцовую площадь пролился солнечный свет, в народе произошло бурное совещание, и кто-то воскликнул:
– Слава царю Арахдану! Слава милосердному!!!
– Слава!!! – закричал народ, и царь, ощутив себя великим и действительно милосердным, довольно улыбнулся.
Его настроение поднялось, и он встал с трона, чтоб посмотреть на ликующий народ. Глашатай, свернув гневное послание царя, с удивлением смотрел на ребят. Тим и Дима смотрели вниз и радостно оглядывали народ. Воеводе, ведуну и советнику тоже было несказанно радостно на сердце, и они тоже стали славить царя. Царь со счастливым лицом оглянулся к ним, а потом глянул на Тима. А Тим, переполненный эмоциями, взглянул на царя и на Диму. Дима с Тима перевёл заинтригованный взгляд на Мату. Мату задумчиво стоял на помосте и водил рукой по шее. Из темницы к месту казни привели освобождённых дикарей, и вождь, оглядев их, взглянул на царя и поднял руку вверх. Народ, заметив это, замолчал, и царь внимательно посмотрел на вождя.
– За то, что ты сейчас сделал, царь Арахдан, я, Мату, вождь племени хонгуа, отныне и до века приношу клятву исполнять всякий твой закон! – заявил вождь. – И, пока бьётся в моей груди сердце, никто из моего племени не посмеет нарушить моей клятвы и пожалеть тебе о твоём решении!
И, сказав свою клятву, поклонился царю, а следом поклонились его соплеменники. Царь довольно посмотрел на Мату и сел обратно. Векунцы вновь заликовали, а хонгуанцы направились к выходу из города, и ликующая толпа народа начала расступаться перед ними.
– Смотри, царь! – сказал ведун, приблизившись к нему. – Пророчество сбывается на наших глазах! Уже нет вечной вражды с племенем хонгуа.
– Когда же твоё племя начнёт исполнять мои законы? – спросил его царь.
– Теперь это лишь вопрос времени, – ответил ему ведун, разделяя всеобщую радость. – Я в этом более чем уверен! И, кстати, запрет на имена мы свято чтим!
Царь с лёгкостью вздохнул и глянул на Тима с Димой, они же стояли у перил и смотрели вниз на уходящих дикарей и радовались, что никто из них не умер.
