Далее, действия Нефёдова были логичными и жесткими и Герману было ясно, что Нефёдов видимо что-то не поделил с прокурорскими, упёрся, и тем самым навлёк на себя неприятности с их стороны.
Размышляя, Герман подошёл к кабинету начальника отдела, постучал и вошёл. Его начальник полковник юстиции Донкин Максим Ильич ответил на приветствие и жестом пригласил присесть, указав на свободное место за столом, где уже присутствовали капитан Маркин и лейтенант Дронов также работающие в его отделе.
Отношения с Донкиным у Германа сложились за 6 лет совместной работы не сразу. Донкин был назначен переводом из Ярославля шесть лет назад. Первое время Герман присматривался к нему, отмечая его сдержанную недоверчивость к окружающим и природное чутьё на всевозможные подставы, сценарии, которые его острое мышление генерировало с необыкновенной изобретательностью в большом многообразии. В этом смысле Герман часто приходил посоветоваться по возможным вариантам следственных действий и видел, что Донкину нравится его интерес к мнению начальника, а также к прогнозам необычных сценариев и их возможным последствиям. В результате такого рода бесед между ними установились вполне доверительные отношения, наполненные общим интересом к выполняемой работе и когда Донкину присвоили очередное звание полковника юстиции согласно занимаемой должности, то спустя некоторое время он без всяких колебаний написал ходатайство о присвоении капитану Гродину внеочередного звания майора юстиции за проявленные достижения по раскрытию сложных преступлений, что было одобрено и реализовалось в установленном порядке.
В ходе совещания сотрудники доложили о прогрессе текущих дел и планируемых действий по их закрытию и передачи в суд. Донкин поблагодарил за проделанную работу, посоветовал усилить акценты по ряду специфичных вопросов и отпустил всех, попросив Германа задержаться.
Он попросил к секретаря два стакана крепкого чая и сел напротив Германа, молча обдумывая начало разговора и, придвинув к себе стакан чая, сказал: «Знаешь Герман, после твоего доклада у меня появилось ощущение внутреннего беспокойства, что в деле с Нефёдовым у нас может возникнуть конфликтная ситуация с прокуратурой, а в наших интересах желательно избежать такой поворот событий».
– Хорошо бы знать, Максим Ильич, как вы планируете порядок расследования, который мне следует реализовать при встрече с задержанным», – поинтересовался Герман.
– Давай разобьём это дело на части и спрогнозируем возможные неприятности в части следственных действий. Претензии по нарушению срока исковой давности в данном деле полагаю не стоят особого внимания, а вот ссылка прокураторы на поддельные документы выглядит очень неоднозначно.
–В каком смысле, Максим Ильич, неоднозначно, ведь наши эксперты делают своё заключение руководствуясь стандартной процедурой, – уточнил Герман.
– Я понимаю, что в настоящий момент ты ожидаешь результаты по экспертизам бумаги, способе печати текста, подлинности оттисков печати обеих сторон и подлинности подписей. Но заключение экспертизы, учитывая прошедший временной отрезок, может оказаться в пределах неоднозначного толкования с множеством непредсказуемых комбинаций, и – что тогда? Какова будет наша реакция? В условиях такой неопределённости мне хотелось бы предупредить тебя быть максимально осторожным, не поддаваться соблазнам, при этом я не имею в виду тебя персонально, но разумею что, будучи людьми, все мы не без греха.
