К двум часам ночи центр был уже полностью заблокирован армейскими подразделениями. Во дворце остался только кабаний комендантский полк. Солдаты в нём служили породистые, красивые, но боевой дух в них отсутствовал полностью. Комендантские кабаны роптали. И даже офицеры сомневались – есть ли резон принимать удар на себя, защищая Великого князя и его человеческую свиту.
***
В просторном холле собралось девять человек – и только мужчины; лишь доверенные сибирского правителя, Витольда первого.
В экономном режиме электрические лампы работали через одну. В залах было сумрачно и непривычно тихо. Княжеские советники: Федот и Парамон, а также парикмахер Аверьян, косметолог Адриан, глава охраны Елисей, министр культуры Корней, шеф-повар Любим и писарь Максим – пребывали в подавленном состоянии. Они не покинули князя, но настроение было удручающее, можно сказать, паршивое. У каждого из дворцовых были свои планы на вечер, но кабаний бунт заставил людей отказаться от привычного времяпрепровождения и даже лишить себя ужина, на котором, кстати говоря, повар Любим обещал мясной сюрприз из свежатинки, княжескую запеканку и лимонад, Чукотский санрайз.
А вот государь был собран. Он полон веры в себя и в своё предназначение. Править Страной Сибирь, это не только приятно, но порой и ответственно. Сегодня пришёл тот самый день, когда необходимо доказать свои притязания на власть и не дрожать под ударами разъярённых гибридов.
– Федот, будь любезен, – подозвал советника Витольд первый.
Как всегда в таких случаях требовался парламентёр. Мокрицин подходил на эту роль идеально. Лицо у него было доброе, улыбчиво, немного наивное. Он умел слушать, умел молчать. Федот был трусоват, но невероятно сообразителен, если его припугнуть.
– Волею правителя Сибири – я назначаю тебя переговорщиком, Федот. Ты главное – не тушуйся. Ты, брат, о плохом не думай и глупые мысли из головы выкинь, а выйди быстренько на улицу, и узнай, чего хотят мои верные солдаты. И вот ещё что… ты оденься попроще. Сними свой белый костюм… и галстук тоже оставь… Ты лучше прогуляйся в кладовую наших артистов и найди себе там, что-нибудь не пёстрое и, я бы сказал, доверительное. Надо, Федот, быть проще с народом. Народа не надо бояться, но и пугать его незачем… Ты помнишь, в нашем театре играли одну замечательную оперу? Она называлась – то ли «Иван-Дурак», то ли «Иван Сусанин». Так ты переоденься в наряд одноимённого героя и живее шагай к этим… к протестующим свиньям… Ты только лапти не надевай, а валенки разыщи, чтобы ноги не замёрзли, а то мне обмороженные советники нахуй не нужны… Всё, Федот… давай пиздуй на улицу— и умоляю, не зли ты меня, ради бога!
Советник Мокрицин нехотя мялся на месте. Он только что смотрел в окно и видел, как мимо дворца в сторону казначейской палаты пробежали не меньше трёхсот кабанов. Целая армия собралась под правительственными стенами, а князь, словно слепой, будто не видит, что дела совсем плохи. Потому что это необычное жалобное стояние подданных – это уже настоящий бунт!
– Смею заметить, государь, зря вы всё шутите, – возразил Мокрицин. – Поскольку кабаны прекрасно вооружены; у них, князь, боевое оружие. Они с «Калашами», вообще-то бунтуют. И если вы не заметили, то кабаны ваш дворец обесточили. Лампы и холодильники только на запасных генераторах работают. Нас, окружили, князь. Нам бы армию в поддержку, а не переговариваться с бунтарями.
