Лёва неторопливо вернулся на своё место. Виталик снова вспомнил, как дышать. Константин Петрович дал знак, что защита выставлена, и только после этого мунги, перебивая друг друга, начал и делиться впечатлениями о последних событиях на фронтах исполнения желаний.
На аномальное количество носителей обратили внимание все, но никто не придал этому особого значения. Ведь если Даниил Юрьевич спокоен – значит, всё происходит правильно. Зато теперь всех словно прорвало: каждый пытался предложить своё объяснение произошедшему.
– Насколько я понимаю, – задумчиво произнёс Константин Петрович, выслушав все версии, – мы имеем дело с аномалией. Я заметил, что процент носителей желаний всегда одинаков. Значит, просто так он не может увеличиваться или уменьшаться. Даниил Юрьевич, я прав?
– Он всегда одинаков на планете, – уточнил шеф. – Вполне может статься, что этих ребят сюда притягивает какая-то сила. Такое в истории уже бывало, впрочем, ничем хорошим не заканчивалось.
– Да? – озабоченно почесал в затылке Виталик. – Вы тогда скажите – куда нам бежать? За ними или от них? Чтоб не попасть под раздачу?
– Пока что всем оставаться на своих местах и делать вид, что всё в порядке. Я выясню, в чём дело, и, в случае чего, побежим все вместе. Кстати, Наташа, как тебе этот марафон желаний? У Лёвы не спрашиваю – чем больше работы, тем ему лучше; не корчи рожи, ты сам знаешь, что это так. А вот как справляется наш новый Разведчик?
Наташа глубоко задумалась, прежде чем ответить. Она уже привыкла, что сигналом к тому, что где-то рядом притаился носитель желания, лично для неё является раздражение, переходящее в грубость, но никак не могла себе этого простить. Ей почему-то казалось, что так получается от неопытности, и любой другой на её месте – ну вот Лёва, к примеру, – не стал бы принимать неприятные эмоции близко к сердцу, нашел бы способ от них уклониться.
– Новый Разведчик справляется плохо, – призналась Наташа. – Я становлюсь такой змеищей и гадиной, когда рядом появляется какой-нибудь носитель… Терпеть таких не могу, и себя в эти моменты – тоже.
– Никогда бы не подумала, что ты можешь кого-то не терпеть, – ввернула Марина Гусева.
– Ну, когда другие так себя ведут – это ещё ладно. Отойди и не смотри. А вот когда я сама распускаюсь – то отходить уже некуда. И стою я такая, совсем никакая: носитель злит, я себя злю, и вообще жизнь не удалась.
– А вот это не дело, – прервал её шеф. – К носителю ты можешь относиться как угодно – делу это не повредит, ты всё равно найдёшь способ прилепить к нему датчик. А вот себя в этот момент надо поддержать и понять. Пусть тебе и не нравится недовольная, капризная девица, в которую ты превращаешься, но ты подумай – ей и без того плохо, а ты ещё и ругаешь её, вместо того чтобы дружески обнять и погладить по голове.
– Ты, главное, пойми, что это – не насовсем, – вмешался Лёва. – Сейчас ты временно злая, а через десять минут – добрая и всё забыла. Когда у меня ухо пульсирует так, что уже непонятно, кто здесь главный – я или оно, – только такие мысли и спасают.
– Да сейчас я понимаю. Но когда доходит до дела – то снова не понимаю. И ведь обидно – вокруг столько хороших, даже отличных людей, а я вынуждена помогать самым гадким и неприятным. Это так несправедливо – выполнять желания тех, кто этого ни капли не достоин.
– Ну что же делать, если это единственный способ лишить их возможности тебя раздражать? – развёл руками Лёва. – Вспомни Машу Белогорскую – как она тебе вначале не понравилась!
