Ноэль снова открыл глаза и уставился на золотистую сферу сонного заклинания тяжелым взглядом. Как по команде в глубине и так призрачного, но все же святящегося шара что-то коротнуло, сфера замигала и, тихо хлопнув, осыпалась прямо на лежащего под ним и сладко похрапывающего Мориса, оседая тому на подушку и лицо легкой звездной пылью чужих снов. Спальня погрузилась в непроглядную темень. Ноэль решительно откинул одеяло и сел на кровати, понимая, что все попытки уснуть бесполезны. Следовало немедленно найти Фурлиха и вытрясти из этого комка шерсти все, что тот знал. Ноэль тихонько прокрался на цыпочках к выходу, прошмыгнул наружу и как был – в длинной белой ночной рубашке и босиком – потрусил по длинному холодному коридору в поисках зверька. Его путь лежал на второй этаж, потому как именно в кабинете Грохана, у камина, в неком подобии гнезда и спало животное, которого шиворот-навыворот переколдовали поколения учеников школы. Ноэль легко преодолел лестничный пролет и встал как вкопанный: из-под неплотно прикрытой двери кабинета Учителя пробивалась тонкая полоска света и слышались негромкие голоса.
Ноэлю, естественно, следовало вернуться в спальню и попытаться заснуть. Но любопытство было выше его. У него даже кончик носа задергался от возбуждения. Он аккуратно подкрался поближе и задержал дыхание, прислушиваясь к тихому разговору.
– А если все-таки это он? – услышал он голос Фурлиха и нетерпеливое легкое постукивание хвоста о мягкий ковер, указывающее, что зверек находится в высшей степени возбуждения. – Говорю тебе, я собственными глазами видел, как он испарился. Взял и исчез. Не зная заклинания, не готовясь, просто сам этого захотел. И это не в первый раз. Помнишь, как на уроке ядоварения он глотнул концентрированной настойки белладонны и даже не подавился?
В комнате воцарилось молчание, длившееся дольше, чем Ноэль был в силах терпеть. Он чуть высунулся из-за косяка и в щель увидел здоровенную руку. Пальцами герр Грохан выбивал по подлокотнику кресла, в котором сидел, ритмичную дробь.
– Нет, – нарушил тишину Учитель, и Ноэль подумал, что в его голосе нет ничего грозного, когда тот не разговаривает с учениками и не орет на Ноэля непосредственно.
– Но почему? – восклицание Фурлиха прозвучало резковато, и ладонь Грохана легко пристукнула по лакированному дереву.
– Потому что его не существует, – прекратил дискуссию Грохан.
– Значит, ты сдался? – фыркнул Фурлих.
– Нет, я не сдался, – возразил Грохан со вздохом, – иначе не стал бы отыскивать кандидатов по всему свету и не проводил бы по семь лет кряду, изучая и рассматривая мальчишек всех сортов. К концу обучения им приходится драться, как паукам в банке, за право уйти отсюда, сохранив душонку, заставляя их открываться с такого ракурса, что они порой и сами диву даются. Это позволяет мне как следует рассмотреть их души в поиске той самой, единственной, но чем дольше я живу, тем сильнее крепнет во мне уверенность, что того, кого ищу, в природе нет.
– Но ведь должен быть, – помолчав, произнес Фурлих, но в его голосе уже не звучало прежней убежденности.
– Должен? – Грохан горько усмехнулся. – Мне бы этого чертовски хотелось. Я смертельно устал и жду не дождусь того, кто сменит меня на моем посту. Мне нужен преемник, но мои поиски не означают, что он появится как по мановению палочки. Ты же понимаешь, что занять мою должность суждено не каждому? Сколь совершенно бы ни было мастерство и сколь сильно ни проявлялось бы магическое начало, требуется абсолютно не это.
