Пётр Иванович смотрит прямо перед собой, но по глазам понятно, что ничего не видит, а что-то напряжённо обдумывает.
– Заснул? – говорит Клавдия.
– Надо будить! – отвечает Клэя и меняя тон обращается к Петру Ивановичу, – алё, я здесь.
Пётр Иванович не отвечает и не двигается, и даже не шевельнётся, просто стоит и смотрит в никуда.
Детско-юношеские страхи и застенчивость, оставались у Петра Ивановича очень долго, он тщательно избегал мест и ситуаций, в которых надо было раздеться и предоставить на обозрение то, что у него в трусах, даже на медкомиссии во время призыва в армию, он наотрез отказался спустить их перед врачом до колена. К обычному с детства страху прибавился страх, что кто-то, по внешнему виду может сразу понять, что он занимается онанизмом. Что не достойно для мужика: «Бабу себе не может найти пацан, а Дуня Кулакова всегда рядом!» Стыдился, боялся, скрывал, корил себя, но сделать с собой ничего не мог пока… Пока в какой-то странной компании «высокодуховных» людей, в которой оказался по студенческой пьяни, занесло их куда-то, где такие же «высокодуховные» общались с каким-то типа гуру. Одни про него говорил, что он монах, другие что дервиш, даже шаманом называли, а кто-то даже попом-расстригой. На вид совершенно обычный, слегка полноватый дядька, правда взгляд у него особый был… глаза «Как нёбушко чистые» светились. И кто-то из девушек задорно крикнул:
«А как же там в горах отшельники без женщин обходятся?» На что монах-дервиш-шаман-поп-расстрига невозмутимо ответил: «Очень просто – онанизм». И сделал рукой красноречивый жест.
Все зашевелились в весёлом возбуждении, заговорили, стали комментировать, кто-то рассмеялся, а Пётр Иванович вдруг очень ясно увидел всех и всю обстановку, и глаза! монаха-дервиша-шамана весело сияли, глядя на него.
С той встречи все страхи постепенно и незаметно исчезли, он перестал придавать какое-либо значение: «увидят-не-увидят, узнают-не-узнают», стал ходить в общественную баню, не шугался в туалете, в общем: «Всё как у людей». Последний удар был нанесён Клавдией.
«Боже мой! – воскликнула она в полном восторге, увидя его без штанов – вот это да! Какой красавчик! И ты это прятал!» Но исчезновение страхов по поводу обнажения полового органа обнажило другую проблему…
Пётр Иванович возбуждался от одного вида женского тела и не важно одетого, полуодетого или вовсе голого. Пойти на пляж – это на пытку, а летом даже на улице, особенно весной, когда женщины в платьях или в других каких лёгких одеждах появляются, причём сразу все и вдруг! Но проблема и беда не в том, что возбуждался, а в том, что возбуждение иногда не прекращалось, а только увеличивалось и так до тех пор, пока не происходило семяизвержение, а оно не происходило само по себе… а его просто распирало, требовало, давило и надо было где-то «это» сделать! Иногда прямо в подъезде каком-нибудь, иногда в лифте, а бывало, что и в сортире общественном. Так и в маньяки попасть – как нечего делать! Здоровенный приличного вида мужик забегает в подъезд, дрочит, а тут… кто-то из квартиры выходит. Ладно взрослый, а если ребёнок?
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
