– Сползаем и продолжаем стучать, – сквозь зубы, тихо процедил я.
Не обращая внимания на неожиданных гостей, бочком, держа в поле зрения мальчишек, мы по очереди сползли на палубу плота, и с небывалым усердием принялись забивать гвозди и стучать, по уже забитым скобам, делая вид, что полностью заняты работой.
– Вы откуда? – наконец промолвил старший, устав, по-видимому, так долго стоять в картинной позе, тем более что мы не обращали на неё никакого внимания
– От верблюда! – резко буркнул Фома, не разгибаясь и продолжая перебирать скобы, неизвестно как попавшие в руки.
Повисла зловещая тишина. Затем там, на верху, вполголоса стали обсуждать случившееся и решать, что делать с этими неизвестными. По-видимому, противников смущала наша одинаковая одежда – плавательные жилеты явно армейского происхождения, делавшие нас одинаковыми как солдаты в строю, и кажущимися чем-то единым и монолитным. Наше независимое поведение и отсутствие признаков страха, тоже сдерживало стремление тут же вступить в драку. Неподдельный интерес у местных мальчишек вызывали наши велосипеды, редкие в этих отдалённых местах спиннинги с блестящими катушками, и разборные удочки, – мечта каждого деревенского пацана.
Наверху совещались. Каждый из нас тоже мысленно прикидывал наши возможности и предполагаемые последствия… Плот наш был не готов, но если бы мы даже смогли молниеносно спустить его на воду и уплыть, нам навсегда пришлось бы расстаться со своими двухколёсными конями и имуществом, сложенным под кручей, как раз под ногами противника. Конечно, можно было пойти в рукопашную, и возможно рассеять противника. Но два шустрых маленьких пацана, готовые смыться уже сейчас, поглядывавшие в сторону ближайших кустов, непременно сбежали бы и уже через полчаса, здесь собралось бы всё подростковое мужское население деревни. Возможные последствия были бы для нас печальны, в лучшем случае, избитые, мы вечерним поездом уехали бы домой без вещей и транспорта. В худшем, не дожидаясь вечера, подгоняемые многочисленными врагами, отправились туда же пешком по шпалам и к следующему утру были бы дома.
Молчание затягивалось, на обрыве в полголоса переговаривались, судя по отрывочным громким фразам, дело шло к драке. Юрка и Фома, не выпуская из рук топоров, сосредоточенно ходили по плоту, как будто что-то искали. Хотя, зная своих друзей, я на сто процентов был уверен, что ни один из них не применил бы орудие труда против людей. Я тоже передвинул алюминиевые ножны своего охотничьего ножа по ремню со спины на живот и спросил озабоченного Фому:
– Что потерял?
Вместо ответа, Вовка поднял с настила плота пережжённую скобу без видимых усилий, играючи, завернул её в два кольца, плюнул и бросил скобу под ноги. Затем взял вторую так же загнул и её, затем, шутя, вновь разогнул и, вставив остриё скобы, в старую еле заметную дырку в бревне, с одного удара забил обухом.
Естественно от настороженных взглядов противников не ускользнуло ни одно его движение, ни один шаг. На обрыве уважительно затихли…
Затем тот же голос, но уже без прежних ноток враждебности, даже как-то по-дружески, спросил:
– Эй, ребята, вы откуда? Вы кто?
Тут уже я едва сдержался, чтобы не ответить в рифму:
– Дед пихто! – но проглотил готовую сорваться с губ фразу, надо было налаживать отношения. Мы назвали свой посёлок.
– А, это где аэродром? Знаем, знаем! – обрадовано сказал кто-то из братьев.
