– Поручение подразумевает, – решился Алексей, – в секретном порядке оценить действия жандармского корпуса.
– В каком аспекте?
– Насколько реальными угрозами они занимаются, не выдумывают ли бог весть что ради славы и карьеры.
– Ого, – удивился Иван, – а что? Такое может быть?
– Не знаю пока, собираю сведения и чем дальше, тем мне меньше всё это нравится.
– Из-за секретности?
– Из-за секретности, но не только. Боюсь здесь присутствует пристрастие со стороны батюшки, – вздохнул Стрельцов.
– Что ты имеешь ввиду?
– Ты же знаешь, что у нас в министерстве правая рука всегда готова шлёпнуть по левой. Внешняя разведка не любит внутреннюю, коей сейчас является жандармский корпус и наоборот. Полная взаимность, так сказать. Ещё, мне кажется, у батюшки остались обиды после расформирования третьего отделения и передачи его функций жандармам, которые раньше были в его подчинении.
– А ты получается оказался между ними, и возможно возникнут какие-то проблемы из-за твоего расследования?
– Ты как всегда зришь в корень, Ваня, – печально сказал Алексей, – проблемы уже начались.
– Какие же?
– За мной следят.
– Ты уверен? – спросил Иван.
– Да. В Петербурге меня проводили до вокзала. В Москве пока я никого не заметил, но предполагаю, что это вопрос времени.
– Твой отец в курсе?
– Нет и я не хочу ему говорить. Это только всё усугубит. Знаешь, скажу тебе, как другу, откровенно. Меня и так стесняет, что все вокруг думают.
– И что же все думают?
– Что я ни на что не годен, а карьеру делаю благодаря батюшке.
– Не говори глупости, могу тебя уверить, что ты сам по себе достоин своего места. Кроме того, сам знаешь, в Петербурге половина чиновников двигается по службе только благодаря связям. Поэтому ты заблуждаешься, никто на тебя внимания не обращает. Не такой ты и уникальный для столицы.
– Я сам обращаю. Это главное. Пусть у меня сейчас и неблагодарная задача, но я с ней справлюсь сам, без помощи.
– Ну хорошо, – не стал спорить с другом Трегубов, – а в чём именно заключается твоя задача?
– Что ты знаешь об анархистах? – спросил Стрельцов.
– Немногое. Новое течение среди противников самодержавия, отрицают существование государства, социального общества, хотят вернуть времена, когда каждый сам за себя с палкой в руке и нет никаких законов.
– Ты не совсем прав, они не отрицают социальное общество, но государство считают насилием над личностью.
– Как же они тогда хотят жить? – заинтересовался Иван.
– Небольшими коммунами, где всё решается внутри между членами этих коммун.
– Это невозможно, – возразил Иван. Если не будет закона люди возьмутся за топоры и вилы, чтобы разрешить возникшие между собой споры. А разногласия между коммунами? Как тогда? Будут воевать друг с другом, коммуна на коммуну, деревня на деревню. Вся наша история опровергает такое мироустройство. А как начнутся войны, то снова возникнут государства, армии, цари, сенаторы. Куда от этого деться?
– Это ты понимаешь и я понимаю. Мы у себя на службе видим к чему способна человеческая натура. Но представь другое. Человек вырос в благородном обществе, где хотя бы внешне существуют правила порядочности для всех без исключения, затем учился в университете с подобными себе, читал и обсуждал с ними современную литературу, философов гуманистов. А затем, когда такой человек выходит из своего кокона или улья, назови это как хочешь, в настоящую жизнь, то он видит кругом сплошную несправедливость. Дальше ему начинает казаться, что это потому, что никто вокруг него не понимает, как нужно жить. Кроме него, конечно. Он то понимает и готов со своими единомышленниками объяснить это остальным.
