Последние слова были уже не для Славки, а для толстого мальчишки. Прокричав их, женщина ещё раз громко шмыгнула носом и зашагала вдоль забора. Скрылась в ближней калитке.
Славка проводил её взглядом и посмотрел на мальчишку. Тот всё ещё держался за ухо. Лицо у него оставалось злым, но на Славку он глянул виновато и смущённо. Это был толстый неуклюжий мальчишка, но глаза у него были хорошие: большие, тёмно-коричневые. Славка их разглядел, хотя уже наползали сумерки. В глазах у мальчишки всё ещё блестели слёзы.
Славка хмуро спросил:
– Что за патрон ты расковыривал? Голова-то у тебя есть?
– Да он пустой же, – отозвался мальчишка. – Ржавая гильза от зенитки, я её в Сухой балке нашёл. Ничего я не расковыривал, а только чистил. Хотел из неё автомат сделать…
– Бывает, что гильза пустая, а капсюль в ней целый. В нём гремучая ртуть, – сказал Славка. – Она может сто лет лежать, а потом взрывается от одного чиха. Я это… в книжке про сапёров читал.
– Там капсюль выстреленный, – возразил мальчишка. – В нём ямка… Я чистить начал, а эта дура как подскочит! Прямо на улице… Гильзу куда-то кинула, а меня за ухо…
– Наверно, она не со зла, – сказал Славка. – Просто перепугалась. Вон, даже заплакала…
– А она всегда такая, то ругается, то ревёт. Я её давно знаю, это наша соседка.
– Я сперва думал, что это твоя мама…
– Ты что! – возмущённо сказал мальчишка. – Мама никогда не дерётся… Откуда ты взял, что это мама моя?
– Ну… ты же сам кричал: «Мамочка!»
Мальчишка вздохнул и со взрослой серьёзностью ответил: – Что же ещё кричать, если больно…
Они помолчали.
– У тебя брючина порвалась, – неловко сказал мальчишка.
Будто Славка сам не знал!
Мальчишка вдруг, предложил: – Хочешь, пойдём ко мне? Мама зашьёт.
– Нет уж, – вздохнул Славка. – У меня своя мама есть.
И, хромая, он зашагал домой, хотя свидание с мамой на этот раз не обещало ему радости.
Когда Славка вернулся, бабы Веры не было дома: видимо, ушла к соседям. А мама была. И конечно, нервничала. Она спросила, где Славка изволил болтаться столько времени.
Славка шагнул на свет и с сокрушённым видом встал посреди комнаты: чтобы мама сразу увидела порванную штанину.
Мама сказала неприятным голосом: – Миленький сюрпризик.
– Я же не нарочно, – буркнул Славка.
– Если человек спокойно идёт по улице, брюки у него не рвутся.
– Я запнулся.
– Ты выгладишь так, будто не запнулся, а побывал в хорошей свалке. И дышишь, как после драки.
– Потому что… Там к мальчишке приставали…
Мама посмотрела недоверчиво:
– И ты полез заступаться?
– Что же было делать, – скромно сказал Славка. Он сразу почувствовал, что вопрос о брюках теряет опасную остроту.
– И сколько их было, этих… обидчиков?
Славка смутился.
– Одна… К нему соседка привязалась, такая здоровая тётка. Он кричит на всю улицу, а она… за ухо тащит.
Мама слегка встревожилась:
– Но, надеюсь, ты не грубил этой женщине
Славка дипломатично пожал плечами. – Она его отпустила и ушла куда-то…
Мама покачала головой.
– Никогда не думала, что ты способен вмешиваться в уличные скандалы. У тебя переменился характер… Жаль.
– Что жаль? Значит, пускай уши отрывает? – Я не про то. Жаль, что я не знала заранее. Купила бы не только рубашку, но и брюки. Хотя, конечно, денег в обрез…
– Разве нельзя зашить эти?
Мама нагнулась.
– Ну где же… Если бы по шву, а то вон как разодрал. Да и машинка у Веры Анатольевны не работает… А это что? Та-ак. – Она увидела царапину.
