– Ну как же… Сашка, внук дяди Миши, соседа. Помнишь его? Крапивой бились. Потом сын дяди Миши с женой развелся, та мальчишку увезла в другой город, он тут почти и не бывал. Сейчас вот к деду приехал. Бабы говорят, он спортом занимается, профессионально. Высшее получил, теперь вот работает. Отпуск у него, наверное. Холостой, я приметила, что без кольца. А уж красавец…
– Так, кончай меня сватать, – пригрозила я тетке пальцем, – а то сбегу. Не нужны мне женихи, я еще тем сыта по горло.
– Хоть пирожки-то занеси, поздоровайся, – огорченно вздохнула тетка, стаскивая бигудину с челки.
– Пирожки занесу, а ты сама-то куда собралась? – я только сейчас заметила, что под передником на тетке было надето нарядное платье, и в очередной раз отметила, что она еще дама хоть куда. Полновата, но фигуриста, а лицо вообще без морщин. Красавица, да и только.
– Ой, и правда. Совсем забыла, я же на работу собиралась. А оттуда в гости. У нас теперь по вечерам посиделки у Лукича. Обмениваемся рецептами и секретами огородников. Со мной пойдешь?
– Это дело хорошее, – кивнула я, уплетая теткины пирожки, – но сегодня я пас. Устала. Вчера на выпускном, плюс сердечные переживания. Буду с кислой физиономией сидеть, портить вам настроение. Я лучше в беседке посижу, соловья послушаю. А завтра буду огурцом, обещаю. Соскучилась я по Бухалово. Хорошо тут.
– Ну, гляди, доча. Ты ж у себя дома: хочешь – телевизор смотри, хочешь – в саду гуляй. А то, может, пройдись, Шуряйку позови, прогуляетесь до кургана.
– Опять за свое! И хватит так по-дурацки называть бедного парня.
– Молчу, молчу. Между прочим, это ты придумала, когда маленькая была. Так к нему и прилипло. Его все тут так называли. И вообще… Шуряйка лучше, чем Цицерон.
– Ладно, тебя не переспоришь. Пока ты собираешься, расскажи мне последние новости. Уверена, у вас тут что ни день – то событие, – хихикнула я, вспоминая все, что мне доводилось слышать о местных жителях.
– Да какие у нас новости? Вот Шуряйка Масленкин приехал, в магазине новая продавщица, Кристина. Мелкая, а дело знает. Всегда у нее все свежее. Толковая девка, даром что племянница Тропиканки.
– Той самой Тропиканки, что живет на повороте? – переспросила я, вспоминая красивую крутобедрую даму в шали, которую прозвали Тропиканкой после показа одноименного сериала.
Сериал смотрели всем селом, и красавицу-актрису обсуждали охотно. Потом эта кличка как-то незаметно прилипла к Антонине. Местная Тропиканка была женщиной востребованной, но на все поползновения деревенских женихов отвечала отказом. Тетка не любила Тропиканку по причине того, что когда-то в молодости конкурировала с ней за внимание дяди Миши, Шуряйкиного деда. Все это вихрем пронеслось в голове, пока тетка вещала:
– Помнишь, гармонист у нас в клубе был, Петром звали? Ты еще маленькая была, на колени ему постоянно лезла. Вернулся в деревню недавно, дом старый отцовский занял, что-то там строит. А то ведь и сараюшки не осталось. И даже пьет мало. Странно. А сам черный весь стал, аж жуть.
– Он что, негром стал? – хихикнула я.
– Вина красного перепил в свое время, вот и почернел. Говорят, с горя. Он же в молодости в Тропиканку влюблен был, а та хвостом махнула – он и сбег он нее в город. А теперь она небось и рада была бы, чтобы гармонист к ней зашел, да он не решится все. Гордый. Хоть и негр.
Если честно, подобные рассказы могли бы ввести в смущение кого угодно, но не меня, потому что с детства я была приучена к местному фольклору. Сплетни касались не только жизни звезд: «А Софийка Ротару-то с Лещенко…», «Я слышал, что Леонтьев – переодетая баба, вот те крест!».
