– Ну и что ты думаешь?
– Я? – она перевела дух. – Не знаю.
– Так где бы ты похитила человека. Если он работает за городом в безлюдном месте?
– В таком как здесь?
– Именно в таком.
– Я бы его похитила здесь.
– А если бы он сопротивлялся? Ведь он же не хотел, чтобы его похитили.
– А я бы тогда его, – Женька сжала тонкий кулачок. – Я бы его так… по башке, легонько. – Она смутилась под моим пристальным взглядом, но я вдруг широко улыбнулась.
– Точно, и схватив его за шкирку, прямо бац, и в машину. Можно даже без черных стекол, ведь здесь нет ни милиции, ни свидетелей.
– Ну, да…
– Но, так как ты у нас Женька, девушка сильная, то воротник у рубашки ты бы ему, конечно, оторвала.
– Ну-у, – совсем уже неуверенно протянула Женька. – Если он был бы в рубашке…
– Был, Женя, был. В серой рубашке и воротник ты ему оторвала.
– Я ничего не рвала, – надула губы Женька, не способная уловить мою мысль. Я не стала долго ее мучить, а просто наклонилась и подняла с земли серый, вырванный с куском рукава воротник. Тряхнула. На нем почти не было пыли.
– В рабочие дни здесь много машин, – довольно улыбнулась я.
– Васька, – всплеснула руками Женька и принялась описывать вокруг находки таинственные па, словно поп перед мироточащей иконой. – Васька, ты… мы!.. Не зря мы приехали сюда. И что теперь? Мы нашли доказательства невиновности Матвея?
– Пока нет. Но мы теперь знаем, где произошло похищение, если оно вообще было.
– Как это вообще было?.. – Изумилась Женька, но я не стала развивать тему, а сказала внимательно глядя ей в глаза, сама еще не до конца проанализировав свое последнее наблюдение:
– Здесь ведь тихое место.
– Да, – торопливо кивнула Женька.
– Никаких случайных свидетелей.
– Безлюдно. Удобное место.
– Просто идеальное.
– Ну… да, – Женька начала ощущать подвох.
– А в идеальном месте, – я кивнула своим мыслям. – В идеальном месте можно потерять бдительность. Они боялись свидетелей, смотрели во все глаза ища случайных… кого?
– Кого?
– Свидетелей. – Я улыбнулась. – Остается надеяться, что она работает на запись.
– Кто? – Женька совершенно растерялась и вновь начала надуваться.
– Стереотипы. – Я ликовала от предвкушения удачи. – Человек видит лишь то, что хочет увидеть, к чему привык, на что настроен.
– Да? – она начала злиться.
– Скажи-ка мне, Женьк, – упиваясь своей победой, изрекла я. – Кто лучший свидетель. Самый надежный, идеальный, неусыпный. Кто может сейчас быть здесь. Кто может сейчас быть рядом с нами, а мы его даже не видим. У?
– Ну и кто?
– Ты скажи.
– Я не знаю.
Я вновь улыбнулась и, не став дальше мучить растерянную подругу, ткнула пальцем наискосок от перекрестка, туда, где зеленым прямоугольником возвышались железные ворота. Женька нетерпеливо повернула голову.
– Что там?
– Неужели не видишь?
– Ворота?
– Выше.
– Ангар, – она пожала плечами.
– Ну, выше, под самой крышей.
– Что там? – Женька напрягла зрение. – Коробка какая-то.
– Это камера. У нас в институте сейчас таких полным полно понавешали. Охранная система.
– Да ты что… – До Женьки начало доходить. – И ты думаешь…
– Я не знаю. Я еще точно не поняла, но это хорошо. Это точно хорошо.
– А если она не работает?
– Вполне возможно, – легко согласилась я. – Она может не работать, может быть настроена так, что мы не попадаем в объектив, я не знаю. Одно точно, у нас кроме воротника есть еще что-то.
– Ну-у… наверное, – совершенно неуверенно согласилась Женька.
