Я почти уверена, что в прошлом у них с Мироном что-то было. Это чувствуется каждый раз, когда Алина говорит о нём: словно считает, что смогла бы позаботиться о нём лучше, чем я. И в этом состоит приятная часть нашей взаимной игры: что бы она ни думала и ни считала, Мирон принадлежит только мне, и заботиться о нём буду именно я.
— Мирон предлагал много раз, но я сказала, что машина мне ни к чему.
Взгляд Алины хлещет меня по лицу неверием: ей сложно представить, что кто-то в здравом уме способен отказаться от дорогостоящего средства передвижения.
— Во-первых, у меня нет прав, а во-вторых, я всегда могу воспользоваться такси при желании. Отвозить меня и забирать из университета — это инициатива Мирона.
Алина мой ответ никак не комментирует и, пока мы идем на совместную лекцию, переводит разговор на нейтральную тему: брендовые шмотки. Раньше я боялась подобных обсуждений в силу того, что самая дорогая вещь в моём самарском гардеробе была куплена на распродаже в Zara, но сейчас, когда я легко могу отличить рубашку Bottega Veneta от Дольче, у Алины больше нет повода злорадствовать.
— Придурок сейчас глаза сломает, — саркастично комментирует Алина, пока мы занимаем свободную скамейку в аудитории. Оторвавшись от внутренностей сумки, я пробегаюсь взглядом по рядам и без труда нахожу того, о ком она говорила. Это Саша, наш сокурсник, пару раз мы сидели рядом с ним на занятиях. Он приятный и симпатичный, и единственное, чем мог заслужить подобное пренебрежение со стороны Алины, — это тем, что его машина родом из Кореи, а не из Германии, а вещи куплены не в бутиках Третьяковского переулка, а в демократичном H&M.
— Привет! — я машу чересчур активно и улыбаюсь слишком широко для той, кто знаком с ним лишь поверхностно. Принимать правила игры вовсе не означает становиться игроком. Улыбнувшись, Саша салютует мне ладонью, после чего отворачивается. Я чувствую на себе неодобрительный взгляд Алины, но делаю вид, что его не замечаю.
— Мирону вряд ли понравится, что какой-то задрот трахает тебя глазами.
Моя улыбка лёгкая и непринуждённая.
— Может быть, он трахал глазами тебя.
Алина издает протяжное «Пффф», в очередной раз недвусмысленно давая понять, что такой, как Саша, просто неспособен разглядеть нечто столь совершенное, как она.
— В пятницу я отмечаю день рождения, — развернувшись ко мне лицом, она переходит на более деловитый тон. — В этот раз всё будет проходить за городом. Желающие остаются с ночевой, про купальник, думаю, говорить не нужно. Вы с Мироном, конечно, приглашены.
— Спасибо, сегодня же ему скажу.
— Я с ним разговаривала вчера, так что Мирон в курсе.
Внутри зреет неконтролируемое раздражение, и мне требуется несколько вдохов, чтобы себя успокоить. Нет, я не ревную: Мирону я полностью доверяю. Меня просто коробит, с какой небрежностью Алина меня отодвигает.
— Народу будет много?
— Достаточно. Корнеев с Алисой, Радугин, Марик, Леснева, Булатов, разумеется.
При упоминании фамилии Руслана, сердце ёкает и начинает колотиться быстрее. В моём идеальном представлении мы не должны были видеться ещё минимум две недели, для того чтобы вся эта вопиющая неловкость ушла.
— Эльзу Дворкович пришлось позвать, — продолжает Алина, не замечая моего замешательства. — Она за Булатовым таскается как последняя шавка в надежде, что он, напившись, снова её оприходует.
— Я думала, они встречаются.
