Несколько мгновений пальцы завотделением по инерции выстукивали замысловатую дробь. Мужик он был худощавый, желчный и лысеющий спереди, отчего лоб его смотрелся, как чело мыслителя, а проницательные глаза, испещрённые красными прожилками, казалось, искали созерцательного покоя и сейчас вот нашли его на анатомическом плакате, временно. Белый халат Брагина великоват был в плечах, а галстук под кадыком, как обычно, сбился набок.
Молчание в кабинете меж тем затягивалось. Слышно было тиканье настенных часов, и за окном звучала перебранка водителей «скорой помощи».
– Ну? – отверзлись наконец уста завотделением. – Что скажешь?
Антон взлохматил свои кудри.
– Лимит льготных лекарств уже израсходован. Бардак.
Брагин оторвал хмурый взгляд от плаката.
– И что с того?
– Хотелось бы знать, когда это прекратится.
– Никогда. Пока существует наш Минздрав. Ты дурака мне тут не включай: зачем, по-твоему, я тебя вызвал?
Антон пожал плечами.
– Сами вызвали – сами и скажите.
– Не вредничай! – Завотделением резко развернулся, вскрикнул и принялся массировать плечо. – Паскудный ревматизм… Не вредничай, тебе не к лицу. Ты знаешь, о чём пойдёт речь, не так ли?
Антон нахмурил брови.
– Больно, Семён Петрович? Так вам и надо. Ведёте себя, простите, как болван. Использовали бы хоть так называемые «достижения современной медицины». А то прогнулись под болячками…
– Слушай, не начинай! – Хлопнув по столу, Брагин вновь со стоном схватился за плечо. – Вот же мать твою… Рыжова Николая Викторовича знаешь?
– А то! – буркнул Антон. – Надежда Фёдорна прямо накаркала.
Завотделением буркнул в ответ:
– На хрен ты вместо цефатрина ему урегит назначил? Он же внятно потребовал…
– Семён Петрович, вы в порядке!? – Антон постучал себя по лбу, затем – по столу. – При чём здесь вообще цефатрин?! Проблемы у него не с моче-половой системой, а с желчным пузырём! Сперва нужно было снять отёк и давление понизить, а хмырю этому лишь бы на больничном сидеть…
– Больничный я ему продлил! – рявкнул Брагин. – И цефатрин выписал: пусть жрёт до посинения! Вот так, Климов, я разрулил конфликт!
Антон глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
– Ладно. Могу идти?
– Осуждаешь?
– Да нет, я и сам бы поступил так же. Ибо лечить больного против его воли…
– …не в твоих правилах, – продолжил завотделением. – Особенно – если в мозгах больного жидкое дерьмо. Так какого же хера ты лезешь в бутылку? Неужели так трудно играть роль заботливого врача-дебила?
– Стараюсь, Семён Петрович. Скоро научусь. – Антон встал, намереваясь выйти.
– Погоди-ка, – проговорил Брагин, сделав над собой усилие. – Не мог бы ты снять мой приступ? Плечо – будто крыса внутри грызёт.
Антон мотнул головой.
– Чёрта с два. Мучайтесь.
– Почему, блин?
– Потому что, Семён Петрович, в мозгах у вас то же самое дерьмо. Если сниму вам боль, это будет лишь паллиатив, после которого…
– Слушай, можешь ты помочь без нотации?! – Глаза начальника упирались в пол, как у нашкодившего мальчишки. – Потом, само собой, я займусь спортом-шмортом, сяду на диету-минету…
– …и выпивать-шмипивать станете меньше. Звучит прямо-таки убаюкивающе.
Побледнев, Брагин приподнялся в рабочем кресле.
– Антон, ты переходишь границы
– Ух ты! Что-то пограничников не видно.
– Всё, Климов! Свободен!
Антон со вздохом прикрыл глаза и плотно свёл ладони с напряжённо растопыренными пальцами.
– Сядьте, Семён Петрович. Расслабьтесь.
Завотделением послушно раскинулся в кресле.
