Я охотно сделал бы на этом «рекламную паузу», но ритм событий сбивать было нельзя. Пока он есть, этот ритм.
Ухватив край шкуры, я рванул ее вниз, пнул ногой опору и выпрыгнул наружу. И успел застать «немую сцену», когда Рах стоял и пытался понять, кого же он пришпилил к земле своим тяжелым копьем? Кажется, это не соперник Таб и не пришелец по имени Унаг. А кто?
Он выдернул копье, перевернул труп на спину.
Смущение, недоумение, оторопь…
Редкая толпа зрителей возникла как бы сама собой. Все эти люди были рядом и исподтишка наблюдали за развитием событий. А теперь проявились и приблизились – всем было интересно, чем кончилась очередная разборка между сильными мира сего. А перемазанная пеплом Тогги смотрела в хмурое небо широко раскрытыми глазами…
И вдруг топот босых ног. Мужчина подбежал, оттолкнув кого-то с дороги, и замер как вкопанный возле трупа. Это был лахуз – тощий, длинный и лохматый. Возможно, тот самый, которого я поднимал за волосы для беседы.
С хриплым стоном он упал на колени, дрожащей рукой стал трогать ее испачканные волосы и лицо. Наверное, оно казалось ему бесконечно прекрасным… Потом он скрючился в приступе то ли кашля, то ли рыданий. Однако продолжалось это недолго:
– Вот теперь можешь взять ее, Гурка, – раздался чуть насмешливый голос. – Теперь она – твоя!
От неожиданности, от цинизма услышанной фразы даже я содрогнулся: «Кажется, это Рах уже пришел в себя. Он чувствует себя виновным и пытается самоутвердиться».
Гурка, стоя на коленях, распрямился и уставился на убийцу. Секунда, другая…
Опять расслабился, согнулся, погладил ладонями грудь и лицо Тогги.
И вдруг…
– И-И-А-Р-Р-А!!!
С хриплым надрывным криком Гурка вскочил и кинулся на Раха. Тот отбросил копье и встретил противника голыми руками.
Рык, хрип, хруст…
И все кончилось – тело лахуза рухнуло на землю, дернулось несколько раз и затихло. Надо полагать, навсегда.
Несколько секунд Рах стоял и смотрел на дело рук своих. А потом начал медленно сгибаться, держась за живот. Опять распрямился…
И все увидели, что из его живота чуть ниже ребер что-то торчит.
С коротким стоном Рах – субдоминант и бета-самец – выдернул костяной стилет и бросил на землю. Зажав рану руками, согнувшись, он повернулся и попытался куда-то идти. Однако, сделав несколько шагов, остановился, опустился на колени, а потом медленно завалился на бок. Он не упал, а как бы прилег, свернувшись калачиком, подтянув колени к подбородку.
«Проникающее ранение брюшной полости, – механически констатировал я. – В здешних условиях с жизнью не совместимо. Если повезет, умрет быстро, но это вряд ли…»
Кто-то взял меня за запястье – этак не плотно, не навязчиво.
– Пойдем, Унаг! Ничего интересного здесь больше не будет.
Рядом стоял тот самый лахуз, который предупредил меня о покушении.
– Меня зовут Вуква. Жилище Таба гораздо лучше, чем Раха. Пошли!
– Зачем?
– Примешь хозяйство, вожак, – усмехнулся охотник. – Пока не растащили. Потом будет не собрать.
– Я не вожак…
– А я – не слепой. Пошли!
Я пощупал «амулет» – осталось три зарубки. И пошел за ним.
