– Я думаю так же, – с улыбкой проговорил Гордон, – и потому предлагаю вам высказаться… Пусть каждый скажет, что он думает, и тогда…
Однако желающих говорить не было. Хотя все в Кукуевской слободе знали о подготовлявшихся грозных событиях, но все-таки заявление Гордона застало всех врасплох, и никто не решался принять на себя ответственность за высказываемое мнение.
– Если никто не желает сказать свое мнение, – проговорил, наконец, Гордон, – то да будет позволено сделать это мне… Прошу снисхождения и терпения, так как моя речь будет несколько продолжительна.
Гордон откашлялся, поправился в кресле и заговорил сперва ровно и спокойно, но потом все более и более возвышая голос и делая по временам эффектные перерывы и паузы.
– Я совершенно согласен и с моим дорогим Плейером, – говорил он, – да что поделать: мы здесь, в Московии, совсем чужие… Мы в самом сердце народа, совсем нам чуждого и по духу, и по крови, и по обычаям, и по вере… Мало того, скажу, не боясь обидеть вас, что этот народ смотрит на нас, как на занозу в своем теле… Но позволю себе спросить вас: а разве там, откуда мы все пришли сюда, на родине, мы не чужие теперь? Разве мы не сами покинули те места, где жили и успокоились на земле наши отцы, деды, предки? Не думаю, чтобы слезы не полились из глаз того, кто покидает родину для этой полудикой и буйной страны. И вряд ли кто-либо из нас не потерял надежды вернуться назад в родные места…
– Да, он прав! – перебил оратора один из слушателей. – Нам нет возврата…
– На родине не будет хуже, чем здесь… – сказал другой.
– Тсс… Послушаем, что скажет господин Гордон дальше…
Все опять стихло.
– Отчего же мы все ушли оттуда? – задал риторический вопрос Гордон. – Ведь родина и поныне дорога нам, воспоминания о ней – самые радостные для нас… Что же это значит? Мы изменили своей стране, своему народу? Нет, тысячу раз нет! Я объясню все проще. На родине на нашу долю не хватало счастья, и мы отправились за ним на сторону… Да, да, так это. И мы нашли это свое счастье среди чужих, – Господь был в достаточной степени милостив к нам. Можем ли мы возвратиться? Я полагаю, что нет… Мы отстали от своего народа, который ушел далеко вперед; в настоящее время мы в родных нам странах будем более чужими, чем здесь, и потому я уверен, что немногие решатся на возвращение… Да и к чему? Тесно там, всюду избыток населения, все страны Европы стараются сбывать его. Я имею много писем от европейских друзей и могу судить, что там делается. Франция, Англия, Испания массами сбывают свое население в Новый Свет, голландцы сбывают его в Китай, Португалия – на архипелаги Индийского океана; между Францией и Англией идет постоянная морская война из-за Индии. Остаются Германия и Римская империя. Там тоже тесно, там тоже скоро земля не будет в состоянии прокормить все рты. Куда же кинуться германскому избытку? У тевтонов нет колонизаторских способностей. В Новом Свете пионерам приходится вести страшную борьбу за существование. Германцы не способны на это. Конквистадоры на южном американском материке беспощадно истребляют аборигенов, а германцы не способны и на это.
– Это – совершенная правда, – раздался голос одного из собравшихся, – господин Гордон подметил верно: тевтоны не насильники, их орудие завоеваний – мирный труд, а не кровопролитие…
