– Поднимайтесь, молодые охотники за лягушками! Духи уже послали нам пищу. – Хойхо чуть повысил голос. – Пора поправить костёр и варить еду.
– Что Кайлу уже вернулся с рыбой? – Сонно пошутила Хита, вставая на ноги. – Уже есть, что варить?
Она удивлённо уставилась на мясо алха лежащее на бревне, затем взяла его и понюхала.
– Убили вчера вечером. Хорошая еда, почти что сайсыл.
– Вот и варите её. – Хойхо отвернулся и пошёл к воде, не желая объяснять появление мяса.
Мурхал, Такчи, Шохти, и ещё несколько молодых охотников пошли вслед за ним. Кайлу встал и, думая о сегодняшнем дне, спустился за ними следом. Надо было оправиться и умыть лицо. А потом… Потом надо было решить, что же делать с острогой – необходимо было раздобыть новое хорошее древко.
Раздобыть древко для остроги было делом не таким простым, как казалось Кайлу, когда он был мальчишкой. Казалось бы – найди прямую гладкую палку, выломай её, очисти от разных сучков и веточек, насади наконечник, и дело готово. Так можно было думать, если ты был маленький, и вправду, хотел охотиться на лягушек. Взрослые же охотники к выбору древка для своего копья относились с большим вниманием. Во-первых, надо было найти хорошее дерево. Потом надо было аккуратно срезать нужную ветвь, долго и старательно перепиливая волокна острой раковиной или костяным ножом. Затем снять кору и сушить над огнём аккуратно обжигая его в нужных местах. Для этого годилось далеко не всякое дерево. Орешник-ходук для этого подходил лучше всего. Его длинные и прямые побеги брали и на копья и на стрелы. Твёрдая и очень плотная древесина не давала копью переломиться надвое. Даже когда охотнику приходилось удерживать раненого сайсыла или алха, прижимая того к земле или просто не давая тому сорваться с копья, древко из ходука слегка гнулось, но не трещало и почти никогда не ломалось. Если бы у Кайлу было такое же на остроге, то та крупная рыба не смогла бы переломить его.
В стойбище, за хижинами почти каждого охотника-воина рос орех-ходук. Когда рождался сын, отец обычно высаживал молодое деревце рядом с уже растущими – на копья и стрелы для будущего охотника. Рос мальчишка, рос и ходук. На него смотрели и заранее прикидывали, какая его часть пойдёт на копьё, какая на стрелы. Бывало, что рядом с каждой хижиной росло по несколько таких деревьев. А бывало, что и не одного, как и у хижины Агала – отца Кайлу. Но срезать или выломать побег имел право только сам охотник. Младшим же настрого запрещалось трогать эти деревья. Кайлу помнил, как отец Мурхала и Уртала, охотник Бахат, в кровь порол мальчишку, который для своих игр тайком выломал прут с задней стороны их дерева. Думал, что не заметят. Заметили. Этим же прутом его и пороли. Родители стояли рядом красные от стыда и гнева. Но вмешиваться они не могли – их сын нарушил закон стойбища. Мальчишке было одинадцать зим. Ослепший от боли, он полз по земле и заполошно визжал, а охотник всё бил и бил… а все дети стойбища стояли рядом и смотрели. Поэтому молодые охотники сами искали себе нужные ветки в лесу. Орех-ходук, кроме высаженных самими охотниками деревьев, не рос рядом со стойбищем, надо было идти куда-то в ту часть леса, где из земли вылезали большие гладкие камни, становясь всё выше и выше, а лес понемногу отступал, уходя боком на закат, далеко в сторону гурхулов. Там, среди серых скал и камней, можно было встретить орех-ходук, но это было далеко, почти день перехода и молодёжь племени туда не заходила. Конечно, на древко для остроги годились и другие деревья, можно было опять-таки выбрать ствол карликовой пайлы – она тоже была ровная, но не выдерживала сильной боковой нагрузки. Длинные волокна не давали ей переломиться, они трещали и топорщились, расползаясь трещинами в обе стороны от места излома. Из этого дерева выходили отличные стрелы: для стрелы не нужно быть слишком крепкой на излом, достаточно быть лёгкой и ровной. Но для копья или остроги, особенно если бьёшь крупную рыбу, нужно иметь другое древко – прочнее. И, конечно, обзавестись древком из ходука было бы лучше всего.
