Вокруг костра широким кругом были разложены белые брёвна со слизанной водой и временем корой. Кто-то сел на них, кто-то прямо на песок, откинувшись и опёршись поясницей на дерево. У всех были заготовлены свои пригоршни – обожжённые глиняные миски в две ладони.
Половинкой большой речной раковины Хита попробовала похлёбку и кивнула головой – можно было есть. Все радостно потянули глиняные пригоршни. Сначала налили Хойхо – старшая Хита, прекрасно помнила, кто здесь главный годами, затем Мурхалу, потом уже наливала всем остальным без разбора, как бы говоря, что главное уважить старших, а дальше налетай, кто хочет. Хотели все. Хита внимательно следила, чтобы во все пригоршни попал кусок рыбы и коренья. Похлёбки получилось много – наверное, можно будет съесть ещё по пригоршне и, кажется, ещё останется.
Кайлу ел и радостно переживал ни с чем несравнимое блаженство усталого, но довольного человека. Чувствуя, как горячий подсоленный бульон проникает внутрь, как расползается под крепкими зубами мягкое рыбье мясо, он с удовлетворением отмечал, что чувствует себя очень хорошо. Болезнь действительно прошла, он выздоровел и окончательно восстановился. Он заплыл очень далеко, он добыл пищу. Он накормил других и наелся сам. «Рыба не сайсыл» – говорили у них в сытые времена. А в голодную пору эту поговорку меняли: «Рыба не сайсыл, но тоже хорошая еда». И эту хорошую еду добыл он. Он, а не кто-нибудь другой. Это понимание тоже согревало. Что ещё надо молодому охотнику? Только стать настоящим охотником, и… он мельком взглянул на Ллайну. Она быстро отвела взгляд, а значит, тоже смотрела на него. Не на Мурхала, не на Хойхо, а на него.
«Хорошо, что она худая», опять подумал Кайлу. Рядом с ней он чувствовал себя большим и сильным. И хотелось стать ещё больше и сильнее. Может никто из взрослых охотников её в эту зиму не возьмёт. Тогда, если на следующий год он станет охотником… Он опять украдкой посмотрел на Лайну. Та, склонившись над своей пригоршней, ела и тихо улыбалась. «Хорошо, что она невысокая», надежда опять согрела его сердце.
*****
– Старая Нойха опять бродила рядом. – Это сказал, кто-то из молодых.
– Она в это лето часто вертится вокруг нас. Я видела её, когда собирала ягоды. – Сийна вытянула ноги и распрямила спину, облокачиваясь на бревно. – Я набрала ягоды в ладонь, кладу их себе в рот, поднимаюсь и… тут она между кустов стоит и смотрит прямо на меня. У меня чуть ягоды не вылетели.
– Что она тебе сказала? – Спросила Хита. Она тоже уже наелась и не прочь была поговорить.
– Ничего не сказала, просто смотрела, как будто копьём хотела ударить. Я как детёныш алха перед ныктой себя почувствовала, развернулась и давай бежать со всех ног. Хорошо, хоть она следом не погналась.
– Старуха бы тебя не догнала! – Засмеялся быстроногий Айли. – Старухи еле ходят.
– Это другие еле ходят. – Сийна фыркнула на его слова. – А эта и догонит и в горло вцепится как самка ныкты.
– Ныкты стаями ходят. – не унимался Айли. Ему очень хотелось как-то проявить себя.
– Это зимой они стаями ходят, древесный лягушонок! – быстро вставила реплику Ллайна. – Не знаешь, что ли? Ты когда вышел из матери?
Все дружно захохотали – Айли и вправду чем-то походил на маленького древесного лягушонка. Особенно из-за того, что родился смугловатым. Молодёжь уже утолила голод, и у всех поднялось настроение. Хотелось радоваться и смеяться, так что шутка Ллайны про древесного лягушонка пришлась кстати. Все поневоле включались в разговор.
